Вот только как остаться таким же? Как вернуться в своё нормальное (а нормальное ли?) состояние и не потерять эту спасительную ясность? Увы, на этот вопрос ответа он дать никак не мог. Решения не было. Сдвиг нужно было деактивировать, пока он не получил еще больше повреждений от его длительного использования.
Хладнокровное, трезвое мышление бывает жестоким. Даже слишком. Но что иронично в ясности рассудка — к себе ты не менее жесток, чем к окружающим. Самообман — это не рационально, а потому как бы сильно Марку не хотелось, отрицать вероятность того факта, что долгосрочное применение навыка пагубно сказывается на организме, он не мог. Тело уходит в разнос, мозг перегружается… а это никогда не может пройти бесследно. И кровь, хлынувшая из носа, была тому только подтверждением.
Но деактивировать навык здесь, при Элизе, никак нельзя. Да и встреча с отцом слишком важна, чтобы пускать всё на самотек. Потому остается лишь последний рывок, после которого он запрется в комнате, выпьет снотворное, выключит навык, забудется и переждет откат во сне.
Машина остановилась.
Марк думал выйти и поблагодарить Элизу, когда она вдруг подняла правую руку вверх. Телохранитель Элизы подорвался с переднего пассажирского места и поспешил открыть дверь наследнице. Марк бросил на неё вопрошающий взгляд:
— Передам тебя лично, — она глянула на свернутый окровавленный платок, который парень сжимал в руках, — нельзя, чтобы ты отключился на обочине. Это будет на моей совести.
Крыть было нечем.
Они вместе вышли из машины и встали на тротуаре прямо перед нужной Марку высоткой. Эту стеклянную коробку, от прочих в городе, отличало наличие огромной надписи выполненной из объемных красных букв с закосом под азиатский стиль, что была установлена почти у самой крыши и гласила «Чжулонг».
Взяв у Элизы телефон Марк набрал давно заученный наизусть номер.
— Сейчас буду. — пробормотал Фридрих, когда Марк сообщил, что уже на месте.
Оставалось только ждать.
Молодой человек, который во время обеда стоит в центре города с простреленным плечом должен притягивать к себе взгляды прохожих, возможно даже внимание полиции, однако, как ни парадоксально, все смотрели на Элизу, а лишь затем, в последнюю очередь, замечали Марка. После чего отшатывались в сторону, гадая, что же свело эту парочку вместе.
Можно было подумать, что это из-за ее высокого происхождения, но нет. Кое-что в девушке затмевало даже тот факт, что она — дочь главы одного из самых влиятельных кланов.
Её внешность, манящая и гипнотизирующе красивая, практически не оставляла шансов оставаться в тени. Ни одна фотография, ни одно видео не могло передать этого, такое нужно было видеть только вживую.
И Элиза привыкла жить под давлением от постоянного внимания окружающих и в такой обстановке девушка чувствовала себя как рыба в воде.
Марк же, в своей оригинальной ипостасии, наоборот. Ему было комфортно, когда его не замечают, он научился жить так, чтобы получать от этого удовольствие, да и особых причин показываться на людях, если не считать прошедшую неделю, у него-то толком и не было. Сейчас, не будь Сдвига, Марку бы непременно захотелось поскорее скрыться вглубь здания. Но Сдвиг был, и он плевал на взгляды людей. Именно благодаря этому спокойствию он, покрытый кровью, сейчас смотрелся весьма органично рядом с Элизой. Как некто, отвоевавший свое право находится с ней.
Говорить, правда, в такой обстановке, им было особо не о чем.
Неловкое молчание смущало Элизу, ровно как и отсутствие у Марка обычного для парней, окружающих Элизу, поведения. Он совершенно не проявлял инициативы завязать разговор, а сама девушка, сколько ни пыталась, все никак не могла придумать тему, за которую можно было бы зацепиться. О серьезных делах сейчас было говорить не место. С пустой болтовней тоже была проблема — она не знала Марка от слова совсем.
Заминка бы продлилась еще дольше, если бы стеклянные двери бизнес-центра спасительно не раскрылись. Показался мощный силуэт Фридриха. В этот раз глава службы безопасности был не один. Рядом с ним шел высокий парень-блондин. На его белоснежную рубашку был надет серый жилет, застегнутый на все пуговицы, а черные кожаные туфли громко ударялись о землю. Чертов Рэмингтон Ротт.
Марк никогда не мог найти общий язык с Рэмом, несмотря на совсем небольшую разницу в возрасте. Тот всегда был нарочито дружелюбен и очень аккуратен в том, что говорит. Казалось бы, в этом нет ничего плохого, однако за приторной учтивостью Марк никогда не мог рассмотреть то, что на самом деле было у парня на уме.