На этом Коротышка ненадолго умолк. Слишком ненадолго.
— Тогда может быть это? — на этот раз он показывал уже на проржавевшую трансформаторную будку. Честно, хотелось его ударить.
— Я тебе еще раз повторяю, ориентир — силосная башня недалеко от въезда в этот… лес, или через что мы сейчас вообще шли. Что непонятного?
Мне начинало казаться, что с каждой минутой коротышка становился все более невыносимым. Как будто он специально меня доставал, изображая идиота. Вот только посмотришь на него — а там на лице чистое и искреннее удивление, в смеси с непониманием.
«Может, ему просто скучно» — предположил я. Но кто будет бороться со скукой подобным образом, задавая тупые вопросы?
А затем до меня дошло: он просто не знает, что такое силосная башня! А спросить, походу, гордость не позволяет. Или он реально дурак.
— Прошу, соберись, — обратился к нему я, — Ты последние пять минут как будто совсем с головой дружить перестал.
Коротышка пронзительно посмотрел на меня, задумавшись. Затем мне показалось, что я услышал «щелчок» — и он встряхнул головой.
— Так, действительно, чего это я? — на мгновение он стал выглядеть более серьезным, — Просто никак сосредоточиться не могу. Мысли в кучу собрать и все такое. Понимаешь?
— Понимаю, — ответил я. Забывчивость напала, значит. Рассеянность… Это что-то знакомое.
— У тебя такого нет? — спросил он меня.
Я покачал головой. Нет, и я, кажется, догадываюсь почему. Тот факт, что я мыслю трезво, легко объясняется моим прекрасным атрибутом. Никакие дебаффы на меня не лягут, пока я сам не наложу их, а значит, негативное излучение города (или что там) отскакивает от меня, как от стены горох.
После очередного вопроса не в тему я всё-таки не выдержал:
— Давай так, мы просто идем, молча. Без лишних вопросов. Я сам скажу, когда мы дойдем до похожего места. Сам, окей?
Коротышка вроде бы и согласился, но его молчания хватило ровно на пять минут. Как будто он забыл, что я ему только что говорил.
Впрочем, я нашел один плюс: идти ночью, пусть и залитой лунной светом, через промзону мертвого города — страшно; но если ты идешь с идиотом, то хотя бы знаешь, кого убьют первым. Цинично, зато на душе как-то немного спокойнее становится.
— Так откуда ты родом? — неожиданно задал он неловкий вопрос, на который я, естественно, не собирался отвечать.
Но он и не ждал ответа:
— А я вот из Столицы… хотя, знаешь, Столица — она разная бывает. Все приезжают, делают сотню фоток возле памятника Императору, походят по модным бутикам и уезжают хвастаться о том, что мол, прикоснулись к сердцу нашей родины. Херня это всё, столица — она в трущобах.
Я вопросительно приподнял бровь.
— Там, где мы с пацанами выросли и куда даже армия без особого повода боится сунуться, — на это я лишь хмыкнул про себя, — Где банды сами назначают комендантские часы, чтобы им никто не мешал своей грязью заниматься. Вот в них и цветет столичная жизнь, и каждый вверх хочет вырваться. Ну, кто как умеет, сам понимаешь…
Коротышка печально выдохнул и пнул щебень под ногами.
— Вот ты что-то вякал про мои нашивки в поезде, а если бы не Макс и все наше движение, то мы с Треплом сейчас бы либо дохлые в канаве валялись, либо в тюрьме в карты играли, как половина нашего двора, и непонятно еще, что хуже.
— Он ведь вытащил нас, Макс-то. Они с пацанами рейд проводили на аптеку, где рецепт от доктора заменяла пачка бумаг потолще, а мы с Треплом тогда, ну… решили подработать, денег ведь совсем не было, хлеб на завтрак, вода на обед, а на ужин мечты о том, чтобы внезапно оказаться Пробужденным. А нам по шестнадцать, и всю жизнь мы видели, как эти мрази из банд то и дело в крутых кроссовках и на дорогих тачках по району разъезжают. Того же захотели, вот и устроились охранниками к барыге тамошнему, всё равно других путей в этой жизни мы тогда не видели. А их брату плевать, кому сколько лет, торчков, канючащих дозу, битой отпинать можешь? Ну, значит, собеседование пройдено успешно.
— Когда пацаны ворвались крушить аптеку, в первый день «подработки» мы с Треплом биты побросали и просто в угол забились, от страха дрожать… совсем зеленые были, потому нас и не пришибли на месте, как доброго дядю-фармацевта. Тогда Макс нас заметил и решил объяснить, что к чему… дурь повыбивал, новые дороги показал.
Коротышка замолчал и какое-то время шел, уставившись себе под ноги, явно освежая в памяти своё прошлое.
Я не знал, что ответить на эту тираду и решил промолчать. Конечно, мне давно уже не десять лет, понятно, что проблемы познаются в сравнении, однако я никогда особо не задумывался о том, что не со мной одним жизнь обошлась несправедливо. И между нами разница в том, что я переживал свои неудачи в роскошном дворце, а не в тесной однушке посреди импровизированного гетто.