Видео заканчивается. И показывается сразу следующая история в формате фото с подписью.
В кадре находятся трое: тот парниша, а перед ним Август, что приобнимает отвлекшуюся на что-то в стороне Элизу.
Подпись: «я никогда не забываю поздравить своих слуг с днем рождения х)»
Я, наверное, минуты две сидел и просто пялился в одну точку. В груди клокотал гнев. Я разрывался между желанием разбить телефон о стену и тем, чтобы написать кому-нибудь что-нибудь крайне язвительное. Даже знаю кому — Августу.
В порыве гнева я закрыл истории и перешел в его личные сообщения. Написал короткое: «Тварь».
Ответа не пришлось долго ждать, уже спустя секунды три он отправил мне глумливый смайлик.
Я чуть было не начать что-то строчить, но внезапно замер, осознав, что кроме прямых оскорблений, мне толком в голову ничего не лезет. Так нельзя. Это не просто тупо, это жалко.
Я вышел из диалога с ним. Забанил его. Перешел в свой список диалогов. Увидел, что Элиза до сих пор еще что-то мне печатает. Забанил ее.
Вот, после этого можно и телефон об стенку разбить. Мощно, вдребезги, так, чтоб стену пробить.
Руки загорелись черным. Плевать. Я в тот момент уже замахнулся и что было силы всадил телефоном прямо в плазму. Вслед за громким звоном, черное зеркало экрана покрылось белой паутинкой из трещин почти до самых краев, прямо в центре телевизора торчало то, что осталось от моего телефона. Он прошел сквозь плазму как нож и застрял в стене за ней, что было заметно даже с моей кровати.
Злобно бормоча себе под нос ругательства, я покосился на подскочившего от неожиданности Джонни-младшего, что подозрительно покосился на меня.
— Что-то случилось, шеф? — он то и дело смотрел то на меня, то на плазму.
— Типа того, — я удивленно смотрел на свои запястья — их покрывали острые, рваные линии, накладывающиеся друг на друга в хаотическом порядке. Прямо как у мамы, когда она злилась.
Я еще некоторое время просто сидел, тяжело дыша. Пытался успокоиться. Получалось плохо. Я перевел взгляд на Джони младшего. Мне нужно было выговориться.
— Слушай, — он удивленно приподнял бровь, не ожидая, что после такой выходки я решу с ним о чем-то поговорить, — Хочу кое-что спросить.
Он оглянулся на разбитую плазму, а затем на меня, после чего присел обратно на свой стул.
— Спрашивайте. Но я сразу скажу, что в ваших клановских делах черт ногу сломит, так что я тут не большой советчик.
— Да я не об этом. — я сделал паузу, подбирая слова, — Что делать, когда ты столкнулся с проблемой и не знаешь, как ее решить? Даже не так, ты не можешь ее решить.
Охранник склонил голову влево, вспоминая что-то, а затем снова посмотрел на меня.
— Когда я был как Вы, может помладше, такой же потерянный ходил, — он снова глянул на телевизор, — Да это сразу видно, не серчайте. И отец мне тогда одну вещь сказал… да, бывают ситуации, в которых ты ничего не можешь изменить, но нет такой ситуации, в которой ты не можешь изменить себя. Я не сразу понял о чем он и пожалел… а тебе советую понять это поскорее, ага?
— Спасибо, — я кивнул и выдохнул. Ну хоть что-то.
Однако, Джонни на этом не остановился.
— А ему это, кстати, дед мой сказал. Джонни-старший, ну, то есть как, батяня тоже Джонни-старший, но… — за этим последовала десятиминутная тирада повествующая о весьма обширном семейном древе Джонни Кравцев, среди которых, кстати, все-таки втиснулся один Давид (надо полагать, в семье его недолюбливали).
Дальше я его не особо слушал. Хотя, болтливый настрой Джонни помог мне немного успокоиться.
Не смотря на глубокую ночь, сна не было ни в одном глазу. Да и физически я ощущал себя хорошо. Слишком хорошо, как для того, кто всего шесть дней назад чуть не умер, если подумать. Ноги слегка зудели, левый глаз тоже. Но в остальном — я ощущал себя прекрасно.
Изменить себя… Окей, Марк, что ты можешь сделать сейчас? Вот прямо сейчас. Для начала, наконец, разобраться с тем, что ты вообще можешь. Сколько ты уже тянул кота за яйца? Может хватит?
Во-первых. Скверна.
Если скверна всё таки во мне, то это объясняет произошедшее с моими навыками… возможно благодаря ей я не умер после того укола. Или… всё же умер?
Раз всё, что сдерживает энергию — это мой атрибут, логично, что после смерти его действие прекращает быть активным. Правда в таком раскладе скверна должна была бы расползтись по всей округе и эта больница превратилась бы в филиал Ада на земле… вот только если бы рядом не было ничего, что притягивало бы её к себе. Чего-то вроде магической печати, создающей из человека сосуд, поглощающий в себя всю скверну, которая уже в свою очередь не может допустить того, чтобы сосуд погиб так просто.