Родион улыбнулся.
— Я это прекрасно осознаю. Вот только перед нами не стоит цель сражаться за всё хорошее против всего плохого. К тому же это — небольшая плата за то, чтобы весь мир не оказался поглощен скверной после одной большой войны с участием пробужденных. Это если говорить на твоем языке.
Я перевел взгляд с Долгова на Скверну.
— А как насчет… — я натужно улыбнулся, — просто перестать распространяться, м?
— Боюсь, дитя моё, здесь я не имею власти. — она говорила неестественно сухо.
Да я уже догадался.
Возможно, не лежи я сейчас скованный невидимыми узами по рукам и ногам, в склепе, я бы и проникся глубиной трагедии, которую испытывает эта сущность. Всё же… она не то чтобы хочет кому-либо зла. Из того, что я понял, всё, что ей нужно — это побольше таких, как я или Родион. Однако из-за силы и губительной энергии, что после неё остается, среднестатистический отпрыск скверны… выглядит довольно жутковато.
Как бы там ни было, еще пара вещей остается совершенно непонятными.
— Хорошо, — я снова посмотрел на старика. — Но… каким боком здесь я и Элиза?
Девушка бессильно сидела на полу, в дальнем от меня углу комнаты и апатично смотрела куда-то перед собой. Она перестала кричать практически сразу после того, как увидела, что я проснулся и оцепенела — прямо как тогда, перед клубом. С одной стороны, её истерика бы ничего не решила, но с другой… мне прекрасно известно, что Элиза способна на большее, нежели беспомощный ор в слезах. Будет жаль, если она окажется не в состоянии хотя бы попытаться мне помочь.
— Как я и говорил — дюны состоят из бесчисленного числа маленьких песчинок. И ты стал одной из этих песчинок. Возможно, даже кучкой, — он поднял указательный палец вверх. — Очень важной кучкой, если так будет угодно твоему самолюбию.
— Благодарю. — я издевательски сощурился.
— Ну а насчет бесполезности, — старик апатично глянул по сторонам. — Многие проблемы попросту не имеют «красивых и простых» решений. Как бы этого нам не хотелось. Мы не можем просто взять и сделать так, чтоб никто не голодал. Не можем сделать так, чтоб никто не страдал и не умирал.
— И поэтому ты так убиваешься? Ради латки, которая поможет сдержать скверну на лишний год? — я закачал головой.
— Марк, — он цокнул языком. — Весь мир, весь наш социум состоит из костылей да латок, которыми мы заделываем пробоины и надеемся, что корабль доплывет до суши. Только вот суши нет, — он развел руками и слегка скривился от боли в груди, — Людям лишь остается делать все, что оттянет неминуемый конец как можно на более дальний срок. Это называется — выживание.
Я хмыкнул.
— Людям. Но ты не человек.
На это он просто рассмеялся.
— А ты Марк, сам-то кто? — он приподнял подбородок и сделал небольшую паузу. — Человек?
Я не знал как ему ответить. Даже для себя не мог определиться с тем, какой ответ будет честным.
Старик заметил мою заминку:
— Если тебя интересует мое мнение: я живу в мире людей. Среди людей. И даже если я от них отличаюсь, я все же считаю себя человеком. Что и тебе советую, Марк.
Хороший совет. Не звучи он так лицемерно из его уст.
— Нет простых решений? — я посмотрел на Родиона изподлобья.
— И да, и нет. Марк. Ты впитал в себя источник скверны целого города и хоть бы хны, — старик вновь цокнул. — Когда вымрут все твари, а произойдет это довольно скоро — в этом месте снова можно будет жить. Ты понимаешь, насколько это уникальная способность?
Я нахмурился.
— Мы уже выяснили, что это временное решение.
Родион улыбнулся.
— А если бы в тебе было больше энергии, Марк? Тогда можно было бы избавить от этой заразы не только один город… а там и от силы избавиться недалеко. Покончив с циклом.
— Ты пропускаешь ту часть, где я понимаю, о чем ты говоришь.
Старик закатил глаза. Ему всё же было трудно собрать мысли вместе.
— Есть печати, которые позволяют забрать у пробужденного силу. В теории можно опечатать весь мир.
Звучит как бредовая сказка. Запечатать пробужденных? Забрать силу? Да он даже скверну не может устранить, лишь нашел способ перелить её в меня. Скорее поверю в то, что старик просто хочет найти способ убить всех пробужденных. Разом.
— И… — увы, я догадывался, к чему он клонит, — следовательно, ты хочешь засунуть в меня скверну со всего мира?
Родион удивленно посмотрел на меня.