Говарда в моей жизни было очень мало и, похоже, он делал всё, что так оно и оставалось, я же в свою очередь тоже довольно быстро стал недолюбливать его. Но в остальном мне до него почти не было никакого дела… до какой-то жалкой недели назад.
Я хмыкнул.
Мы стояли в небольшом помещении, как следует осмотреть которое мне выпала возможность только сейчас. Выглядело убежище довольно по-спартански — четыре серые стены, двухъярусная кровать, вмонтированная в одну из них, шкаф с, надо полагать, провизией и небольшой столик с ноутбуком, который я разломал при падении. Похоже, Белецкий больше относился к этому месту как к небольшому перевалочному пункту, в котором он останется на пару суток, не больше. Честно говоря, мне и самому трудно представить месяцами скрывающегося в темноте узкой комнате Вульфрика. Возможно, прозвучит наивно, но это будто совсем не его стиль.
Разумеется, в комнате мог находиться какой-нибудь потайной выход наружу, но из-за расположения убежища на втором этаже мне это казалось маловероятным. Хотя уверен, что Говард бежал сюда именно за этим.
— Я не жду, — дядя нахмурился, — Что ты решишь утолить моё любопытство ответами.
Одного его голоса было достаточно для того, чтобы я снова сжал дрожащие от злобы кулаки.
— Ты убил своего собственного брата. Ты пытал его сына у него на глазах. Ты, — с каждым словом мой тон повышался все сильнее, — меня в кусок мяса превратил и бросил в е*анный гроб! — я развел руками прожигая его взглядом, — Думаешь, я хочу утолять твоё сраное любопытство, Говард?!
Я сделал один шаг навстречу.
— Правильный ответ, сука, «нет», Говард, — в предплечьях отозвалось знакомое колющее ощущение, всегда возникающее при активировании проклятия.
Лицо Говарда едва заметно скривилось. Было заметно, что ему неприятно вспоминать о произошедшем, вероятно, даже стыдно сейчас стоять передо мной. Возможно, он даже сильно пожалел о том, что сделал и если бы мог повернуть время вспять, то никогда бы так не поступил…
Как жаль. Сейчас расплачусь.
Мужчина приподнял голову и посмотрел на меня исподлобья.
— Рэм… — он снова по какой-то причине не мог отвести взгляд от черных узоров, украшавших мои руки, — Это ты его так?
— Что, неважно выглядит, да? — я улыбнулся. — Это я специально.
Я не понимал, что происходит. Казалось, будто Говард своими расспросами оттягивает время непонятно для чего, а весь диалог, как бы это не было иронично, действительно походил на неловкий разговор между родственниками, которые давно не общаются друг с другом. Вот только была небольшая загвоздка…
Каждый его взгляд, каждое его слово, каждый его вздох заставлял меня буквально замереть на месте от всего того презрения и ненависти, что я испытывал к этой сволочи. Да, в последнее время у меня много чего происходило в жизни, мертвые города, убийства, клубы, пожары… возможно, мои чувства по поводу предательства несколько замылились и отошли на второй план, чтобы позволить мне нормально справляться со всем, что навалилось, но они никогда не исчезали. И сейчас я делал все возможное, чтобы не давать им волю.
Услышав мой ответ про Рэма, Говард закивал.
— Это многое объясняет. Удивительно, что Белецкий еще не в курсе.
Я хотел в очередной раз огрызнуться, однако в последний момент остановился. Белецкий не знает? Но я был уверен, что Элиза ему рассказала о произошедшем, да и нападение на студию, как мне казалось, произошло в том числе из-за меня, но если Белецкий не знает…
Мои размышления перебил Говард, громко прочистивший горло. Он смотрел прямо на меня с таким видом, словно наконец-то собрал мысли воедино.
— Я не хотел, чтобы ты или твой отец пострадали. Но всё вышло так, как вышло. Мне очень хочется это сделать, однако я даже извиниться перед тобой не могу. Прошу лишь выслушать.
Я промолчал.
— Каждый из нас троих пошел на убийство Алекса по личным причинам. Да, может, этому придурку Рэму и хотелось просто денег, власти и славы… но мы с Рональдом были мотивированы кое-чем другим.
Мне почему-то страшно захотелось закачать головой, чтобы он перестал нести этот бред. Даже если моя смерть должна была спасти весь долбанный мир, мне будет недостаточно и этой причины, чтобы я проникся к этой сволочи хотя бы капелькой сострадания.
— Когда ты был совсем мелким, твой отец совершил огромную глупость. За которую должен был рано или поздно расплатиться. Точно так же, как ты не сможешь меня простить за то, что сделал я — точно так же не мог его простить я, — Говард виновато нахмурился, — Не знал, как мне объяснить тебе это более наглядно.