— Но он оскорбил меня и убил Рэма, — девушка решила не повышать голос. — Что-то одно, и я бы попыталась закрыть глаза, но рубикон пройден.
Родион тяжело вздохнул.
— Рэм… Тебе-то самой не плевать на его жизнь? Оскорбил? И теперь ты хочешь побежать жаловаться папе, очень по взрослому, — старик хмыкнул, — Пройдет время и Марк сам поймет, что натворил. Возможно, пожалеет, возможно, нет. Но этим можно будет воспользоваться, а от того, что ты наябедничаешь отцу, ты не выиграешь ничего.
Девушка раздраженно прикусила нижнюю губу и посмотрела вверх. Машины, что временами проезжали по мосту над ними, создавали глухой металлический звук, который эхом разносился над рекой. Ей нравилось, как постепенно он утихал.
— Воспользоваться чем, дедушка? — Элиза с упреком посмотрела на Родиона, — Что я выиграю от того, что солгу отцу прямо в лицо?
Ей начинали надоедать его размытые обещания и не менее водянистые объяснения того, почему ей стоит ему помогать, да еще и в тайне от отца. Конечно, Элиза любила своего дедушку, однако у всего есть разумный предел. И этот предел был пройден, когда она оказалась наедине с трупом в какой-то развалюхе, без малейших идей на то, как поступить дальше.
Старик лишь улыбнулся.
— При всех положительных качествах, одного порока избежать тебе не удалось.
Девушка закатила глаза. Родион снова уклонился от ответа. Обычно, у него получалось это делать куда менее заметно. Элиза с сожалением подметила, что дедушку всё же не миновал возраст, как сильно бы он это не скрывал.
— Иллюзия стабильности, Лиза. Думаешь, что отец сможет решить все проблемы? Думаешь, что сможешь жить как раньше после того, что происходит прямо сейчас? Тебе сильно не хватает пессимизма. Можешь со мной не согласиться, но ты понятия не имеешь, что за человек Вульфрик. И чем он готов пожертвовать ради того, чтобы осуществить то, что считает верным.
— Отец никогда не причинит мне вред.
— Отец. — Родион фыркнул. — Может, он и был твоим отцом, когда в нем еще оставалось что-то человеческое. Однако теперь он больше напоминает живое олицетворение воли своего клана. А что же до вреда… твоя мать говорила мне то же самое.
У Элизы сжалось что-то в груди. Она не любила вспоминать о маме.
— Марк умеет вертеться. У него есть это врожденное. Твой отец же… тоже умеет выбирать верные решения, можно сказать — выгодные, с его точки зрения, конечно. Вот только он прет без остановки, не особо глядя по сторонам. И очень скоро он сорвется. — Родион сделал паузу. — Я лишь хочу убедиться в том, что ты не полетишь вслед за ним.
— Но я играю в ту же игру, что и отец. Скрывая что-то от него, я делаю хуже себе же.
Родион посмотрел на внучку как на совсем уж юное дитя, не понимающее очевидных вещей.
— Ты никогда не сможешь начать свою игру, если будешь слепо идти за отцом. Он никогда не позволит тебе стать чем-то большим, чем просто фигурой. Пускай и довольно ценной фигурой. Ищи игроков своего уровня.
— И ты, конечно же, предлагаешь «играть» с Марком, — Элиза начинала терять самообладание и резко развела руками, — С ним и его мутными друзьями, от которых за километр несет правительством, — она вспомнила ту миниатюрную девушку, которая так удобно появилась и на крыше, где убили Августа, и около входа в клуб, где погиб Рэм.
— Ты про шраутовскую девчонку, что стояла рядом с ним, когда мы вышли? Не переживай, это всего лишь УБИ.
— Она из империи? Серьезно? — девушка широко открыла глаза.
Старик улыбнулся и пожал плечами.
— Я же говорю, Марк умеет вертеться. Несколько неумело, но со временем он научится принимать верные решения, — Родион потянулся в карман за трубкой, — Это такой скользкий момент. Обычно, до этого времени еще нужно дожить, но у Марка и нет особого выбора.
Элиза с удивлением смотрела на ухмыляющегося Родиона, словно тот видел в этом нечто ироничное.
— В будущем может произойти всё, что угодно. Я знаю, что ты совсем не глупая девушка, поэтому выслушай меня — ни при каких обстоятельствах твой отец не должен узнать, что Марк Ротт жив. Что бы ты не увидела, и что бы не произошло — ты должна молчать, пока сама не поймешь, кто такой твой отец и на что он реально способен. Начнешь, наконец, играть свою игру и поймешь, что настало время всё рассказать? — старик опустил глаза, поджег табак в трубке и снова поднял взгляд на внучку, — Ради бога. Но только не из-за чувства обиды. Надеюсь, мы друг друга услышали.
Он даже не стал дожидаться ответа. Просто затянулся трубкой, последний раз глянул на ночную реку и медленно развернувшись зашагал куда-то в сторону дороги, оставляя девушку наедине с собой.