Что же до отца, то выглядел он ужасно и это было ничуть не преувеличением. Две полые впадины вместо глаз, иссохшие губы и широкие прорези на месте носа вкупе с проступающими на серой коже венами практически не позволяли осознать, что раньше на этом месте было довольно красивое мужское лицо. Мне было больно видеть его таким — я перевел взгляд на парня, что держал его за какую-то подвязку у спины. Этот, по сравнению с отцом, выглядел даже несколько свежо. Конечно, кожа была бледновата, взгляд пуст, а дышал он так редко, что казалось, будто для него это скорее привычка, чем необходимость. В глаза бросалась разве что его рука, вместо неё был приделан механический протез. Раньше я таких вживую не видел, лишь знаю, что это — обычное дело в Империи. Автоматизированные и многофункциональные — дорогая игрушка, доступная только пробужденным, позволяющая полностью подменить отсутствующую конечность. Только вот конкретно эта висела мертвым грузом.
Под определенным ракурсом можно было бы даже сказать, что парень выглядит как обычный человек, а не вернувшийся с того света.
Хотелось бы сказать, что до вывода о его воскрешении меня довел анализ множества косвенных факторов, но… я банально вспомнил это лицо.
Тот самый паренек, с которого я снял одежду в поезде. Возможно, это объясняло его вспыльчивую реакцию на Родиона. По себе знаю, что после внезапного воскрешения теплых чувств к человеку, который тебя убил, испытывать не приходится.
Я вдохнул и еще раз окинул взглядом комнату.
Наверняка, в этой ситуации можно было поступить совершенно по-разному. Наброситься на незнакомца, подбежать к Родиону и убедиться, что с ним всё в порядке… прорваться в лабораторию, чтобы найти мать. Однако, все эти варианты, бегающие у меня в голове, ощущались заведомо неправильными. Конечно, иногда реагировать быстро и не обдумывая ситуацию — не самая проигрышная тактика, но… мне пора переходить к методам, которые могут гарантировать мне успех не по броску монеты.
— Ты, — я поднял руку с оттопыренным указательным пальцем и указал на парня, который держал моего отца, — Стой здесь.
Его полуживое лицо было очень скупо на эмоции, однако даже так в нем можно было легко рассмотреть некоторое удивление. Впрочем, отвечать он мне ничего не стал.
Я же… просто развернулся и поднялся чуть выше по лестничной клетке, где и сел у стены, уставившись на свои руки.
У каждой психики есть свой предел, и сколько бы я не убеждал себя в том, что после всего увиденного моя была крепче стали, всё же это было не совсем так. Мне не хотелось драться с этим парнем, не хотелось истерично допрашивать его о том, что произошло с отцом, не хотелось впопыхах поднимать Родиона и слушать его мудреные объяснения.
Мне хотелось. Тупо. Разобраться.
Свести все линии в нечто понятное и рационально объяснимое… спокойно выдохнуть, будучи железно уверенным в том, как мне повести себя дальше. Короткая передышка на лестнице как единственный доступный мне вид эскапизма была необходима для того, чтобы банально не свихнуться. Но как добиться того, что я хочу?
Я методично сжимал и разжимал кулаки, пытаясь контролировать дыхание. Это немного помогало с тем, чтобы замедлить бушующую в разуме бурю. Я провел в таком состоянии буквально пару минут, когда ответ на интересующий меня вопрос возник сам собой.
Кто понимает пьесу лучше, чем её режиссер?
Нужно переходить в наступление, но не с кулаками и навыками. Нет, мне нужно начать задавать вопросы самому. Увы, из меня плохой интервьюер, да и времени сформулировать мысли толком не было, но… вроде бы у меня никогда не было проблем с импровизацией.
Я последний раз вздохнул и, сглотнув ком в горле, направился обратно к предбаннику лаборатории, надеясь, что незнакомец послушался меня.
Благо, так и вышло. Парень стоял на том же месте, где стоял. Из изменений в комнате можно было отметить только Родиона, который начал приходить в себя, отбрасывая мои опасения по поводу того, что старик после такого полета может не оклематься.
Заметив моё возвращение, «друг» из поезда поднял голову и важно посмотрел на меня, как будто встреча с ним должна была что-то для меня значить.
— Меня зовут… — он говорил до омерзения хриплым голосом, словно у него сильно болело горло.
— Рэджинальд Гримм, — выдохнул я, — Я в курсе.
Да, я вспомнил, что старик упоминал его имя, которое должно было стать моим, если бы Родиону хватило времени подделать документы. Он на секунду удивленно нахмурился, а затем словно несколько расстроился тем, что я лишил его удовольствия представить себя как следует. Впрочем, он не растерялся.