— И да, и нет. Марк. Ты впитал в себя источник скверны целого города и хоть бы хны, — старик вновь цокнул. — Когда вымрут все твари, а произойдет это довольно скоро — в этом месте снова можно будет жить. Ты понимаешь, насколько это уникальная способность?
Я нахмурился.
— Мы уже выяснили, что это временное решение.
Родион улыбнулся.
— А если бы в тебе было больше энергии, Марк? Тогда можно было бы избавить от этой заразы не только один город… а там и от силы избавиться недалеко. Покончив с циклом.
— Ты пропускаешь ту часть, где я понимаю, о чем ты говоришь.
Старик закатил глаза. Ему всё же было трудно собрать мысли вместе.
— Есть печати, которые позволяют забрать у пробужденного силу. В теории можно опечатать весь мир.
Звучит как бредовая сказка. Запечатать пробужденных? Забрать силу? Да он даже скверну не может устранить, лишь нашел способ перелить её в меня. Скорее поверю в то, что старик просто хочет найти способ убить всех пробужденных. Разом.
— И… — увы, я догадывался, к чему он клонит, — следовательно, ты хочешь засунуть в меня скверну со всего мира?
Родион удивленно посмотрел на меня.
— Разумеется, нет. Такой массив энергии разорвет тебя на куски, — по какой-то неведомой причине это немного задело моё самолюбие. — Для начала ты впитаешь в себя энергию только этой страны.
Я широко распахнул глаза.
— Для начала?
Он кивнул.
— Дальше нам предстоит повторить этот процесс. Тебе предстоит. Я… — он указал на нож у себя в груди, — боюсь, буду не в состоянии с тобой расхаживать.
— Хотя бы на этом спасибо, — я сощурился.
Старик хмыкнул и сделал вид, будто не слышал моих слов.
— Но не переживай. Ты не будешь один. Эти пятеро тебе помогут очистить мир от скверны, — он указал на трупы под моими ногами. — Конечно, с ними должен был быть Вульфрик, но ты сам решил обречь его на жалкое существование калеки, — Родион самодовольно улыбнулся, — и меня такой расклад устраивает.
— И… каким образом мне должны помочь пять мертвецов?
— Об этом ты узнаешь после ритуала.
В этот момент произошло сразу две вещи — я понял, что Долгов окончательно сбрендил, и пришла в себя Элиза.
Услышав имя отца, она вышла из оцепенения и быстро закачала головой. Кроме меня, этого никто не заметил. Будет преступным преуменьшением сказать, что лицо девушки выглядело удивленным. Кажется, она только сейчас обработала сказанное Родионом и пребывала в не меньшем недоумении, чем я. Она не произнесла ни слова и медленно поднялась на ноги.
Я рассмеялся.
— Погоди-погоди. Значит, ты хочешь, чтобы я ходил по всему миру с группой трупов, аки Господь с апостолами… и поглощал отовсюду скверну, а заодно опечатывал всю планету? — мой смех резко оборвался, а на его место пришла тихая злоба. — Единственное спасение — это одновременно избавиться от всех пробужденных, и тут же — от скверны. Да еще и так, чтоб не осталось ни единой капли. Ведь любой остаток, всего один-единственный пробужденный рано или поздно приведет к статусу кво.
Родион молча пялился на меня с плохо скрываемым раздражением.
Правда глаза режет?
Я снова продолжил.
— И если ты сейчас мне скажешь, что всё… чего ты меня лишил, всё, через что я прошел… было ради этого бесполезного дерьма, то я… — одна мысль об этом заставляла меня дышать чаще от злобы. — Опечатать всю планету? Это даже звучит смешно.
Я понял, что меня так сильно бесило в этом старике. Что не давало довериться ему до конца.
Его идиотская, фанатичная уверенность в том, что всё можно просчитать и предвидеть. Его вечно самодовольное лицо, не сомневающееся в том, что он самый умный парень в комнате. Но больше всего — тот факт… что это всё разбивалось буквально о любую ситуацию с которой мне приходилось столкнуться. Все его мудрые советы, планы и наставления не стоили и ломаного гроша в свете того, насколько безумно и хаотично развивались события последние несколько недель. И хотя он постоянно пытался сделать меня виноватым, когда я ломал его ожидания… у меня не было сомнений в том, что слушай я его беспрекословно, то совсем скоро бы обнаружил себя в еще больше дерьме, нежели нынешнее.
Я понял, что… ненавижу Родиона Долгова.
А ему, в свою очередь, было неприятно выслушивать вполне резонные замечания. Кажется, от того, чтобы вмазать мне, старика удерживал только нож в сердце.
— Можешь смеяться, пацан. Всё равно это ничего не изменит. Когда в тебя вольется скверна, твоя психика не выдержит и тогда ты сам будешь просить, чтобы мы тебя направляли.
— Да-да-да, — я буквально выплевывал слова, — Знаешь, что я думаю, Родион?
Он промолчал.
— Ты просто толчёшь воду в ступне. И наслаждаешься этим, — я глянул на Скверну, что всё это время держала старика за плечо, — Я не знаю, что в голове у твоей жёнушки и что ей на самом деле движет. Но вот тебя… Тебя я, кажется, наконец понял.
Уголки его рта едва заметно задрожали.
— Ты боишься изменений Родион. Ты хочешь видеть мир таким, каким он был раньше, как в твоем детстве, или до обращения в собачонку темной энергии, полагаю. Если бы ты искренне захотел, уверен, ты нашел бы вариант, как избавить мир от скверны более простым способом. Но давай будем честными. Тебе это не нужно. Ты просто хочешь, чтобы всё вокруг тебя снова стало привычным, не более.
Он пытался смотреть мне прямо в глаза. Не вышло.
— Ты смешон. Дюны? Песчинки? Ты делаешь вид, что занят чем-то очень важным, но на деле… — я усмехнулся, — на деле ты просто убеждаешь сам себя, что это что-то важное. Ведь так тебе легче. Находиться в постоянной борьбе с ветряными мельницами.
Я посмотрел на Элизу. Клянусь, я позвоночником чувствовал, что происходящее раздражает её не меньше моего.
Мне захотелось еще немного позлить Родиона, чтобы немного потянуть время, и я уже открыл было рот, однако он резко поднял перед собой ладонь.
— Довольно с тебя. Нужно начинать.
Кажется, только в этот момент я понял, что чудесного спасения ждать неоткуда. Элиза даже со всеми своими силами ничего не смогла бы противопоставить Родиону… а без них и подавно. Клановские мертвы, Белецкий искалечен и куда-то пропал, ни УБИ, ни кто-либо ещё не может знать куда я запропастился.
Ситуация так себе. Либо я сейчас выпутываюсь из этого сам, либо буду влачить своё дальнейшее существование как перекачанная шестёрка скверны.
Скверна с Родионом переглянулись и медленно направились ко мне.
Думай, Марк. Думай.
Что мы имеем? Я не могу сдвинуться из-за печатей, сдерживающих скверну. Насколько я понимаю, Скверна каким-то образом может перенаправить энергию из всех источников в стране в моё тело, и тогда крышка. Учитывая, что я им нужен как ходячий резервуар этого добра, перенаправить она их может только на время. Значит, мне нужно каким-то образом не дать скверне попасть в моё тело, пока этот лимит не истечёт.
Парочка стариков уже стояла вплотную ко мне. Родион находился так близко, что я буквально видел, как синеют его губы. Он потянулся ко мне рукой.
Элиза приближалась к ним со спины всё ближе, однако особых идей по поводу того, как это может мне помочь, не было.
Захотелось чертыхнуться. Я понятия не имел, как задержать поток скверны, да и даже если имел бы — то совершенно неясно, как долго она может перенаправлять эти потоки. Ладно если несколько минут. Но что, если несколько часов?
Белецкая смотрела прямо на меня. Сначала я не обращал внимания на её взгляд, но теперь ловил в нём нотки недоумения. Словно я не делаю чего-то такого, чего она от меня ожидает.
Я вздохнул. Сегодня был первый раз, когда она видела меня не в изменённом состоянии. В клубе меня охватила ярость под влиянием навыка, что достался мне от мамы, а около больницы и на крыше с Локком… я был под Сдвигом.
А что, если мне не нужно мешать Скверне влить в меня всю энергию? Старик обмолвился, что моя психика не выдержит под натиском всей этой энергии… что я сломаюсь и сам попрошу их помочь справиться с ней. А всё время, когда я пытался применить при нем навык Сдвига, начиная с леса, после предательства Говарда и Рональда… Родион мешал мне это сделать. Даже прямым текстом сказал не врубать его.