— С этим, — вновь повернувшись вперёд и зашагав, клацая каблуками, отрезал профессор, — будут разбираться другие люди. Моя задача — административная сторона вопроса, и, с вашего позволения, господин Ротт, я хотел бы разобраться с ней как можно быстрее, не отвлекаясь на экскурсии.
— Не нужны мне экскурсии, — этот тип мог бы выбесить даже самого уравновешенного человека, а я был далёк от такого определения и подавно. — Мне нужно, чтобы мне назвали причину, по которой я здесь нахожусь.
— Вот как? — хмыкнул Драгош. Я ожидал какого-то продолжения фразы, но его не последовало.
Приспособившись к скорости своего провожатого, я пригляделся к помещению, по которому мы проходили.
Коридоры и комнаты, которые сменялись со скоростью походки ректора, выглядели довольно старыми. Высоченные потолки, толстые стены и большие окна на пол-стены… так уже давным-давно никто не строит. Однако мне не казалось, что это заведение стесняется своего возраста — стильный, но довольно лаконичный ремонт, наоборот, лишь подчеркивал старину.
Где бы мы не проходили, на однотонных тёмных стенах висели портреты то ли профессоров, то ли знаменитых выпускников заведения. Одежда людей на картинах принадлежала к разным столетиям, а пару раз перед моими глазами мелькнули лица, знакомые по учебникам истории. Кажется, здесь принято гордиться своим наследием.
Как, впрочем, и настоящим.
Ведь в некоторых местах портреты сменялись стендами, забитыми фотографиями в золотых рамочках. Лица лучших студентов, что с глупыми улыбками смотрели прямо мне в душу, будучи наряженными в абсолютно ублюдочную темно-бордовую форму.
От их вида меня передергивало.
Разумеется, если ты пробужденный, то это уже приравнивается к билету в счастливое будущее, однако закончив одну из академий, можно попасть сразу на вершину. Туда, куда остальным пробужденным приходится карабкаться долгие годы. Полагаю, что если бы я рос обычным ребенком, а не магическим инвалидом, то к своему возрасту я бы уже пару лет как учился в одном из таких заведений и точно так же тупо пялился бы на прохожих со стены.
Я ощутил какую-то странную радость, что всё вышло несколько иначе.
Завернув за угол, Драгош принялся подниматься по лакированной деревянной лестнице — и только здесь он заговорил.
— Если начистоту, господин Ротт, то и меня и самого волнует этот вопрос. Однако люди, что настояли на вашем здесь присутствии, точно так же… поставили меня перед фактом, практически ничего не объяснив. Для меня происходящее такая же неприятная неожиданность, как и для вас.
Рейтинг Шраутов падал в моих глазах всё ниже и ниже. Лучше бы им иметь адекватное объяснение тому, что сейчас происходит.
Самого профессора я мог бы в этой ситуации, пожалуй, и пожалеть — но раньше, чем я успел это сделать, он продолжил:
— Единственное, на чём мне удалось настоять — так это на том, что ваше пребывание здесь будет лишь фикцией. Жертвовать репутацией Академии во имя сиюминутных политических игр было бы неразумно.
О. Так я — пятно на репутации. Новость о том, что учебные будни, пары и экзамены мне не грозят, была хорошей, но сама позиция профессора вызывала вопросы. Он же, похоже, считал её чем-то самим собой разумеющимся, раз не стеснялся высказывать мне в лицо.
— Так, по-вашему, если бы я всерьёз учился в Академии — её репутация пострадала бы? — ехидно уточнил я.
— Полагаю, вы и сами отлично знаете ответ на этот вопрос, — безапелляционным тоном заявил Драгош. — Академия имени Его Величества — не просто учебное заведение. Даже из имперских семей не каждая имеет возможность пристроить сюда своего отпрыска.
«А уж про тебя, колхозника, и говорить нечего». Что ж, вот он — великоимперский шовинизм во всём его проявлении.
Драгош, тем временем, остановился у большой дубовой двери и принялся шарить по карманам в поисках ключей.
— Не принимайте близко к сердцу, — чуть снисходительно бросил он. — Претензия не столько к вам, сколько к тому, что вы не имперец. Просто осознайте, что Академия, где вы сейчас находитесь, старше вашей страны в несколько раз, и взгляните на вещи с моей стороны.
Видимо, это место, как и многие другие, переквалифицировалось из обычной академии в заведение для пробужденных — другого объяснения его возрасту быть не могло. Правда, что я из этого должен быть понять, мне оставалось решительно неясно. Всё же сомневаюсь, что Драгош лично сделал Академию столь великой, как он о ней говорит.