Что она скрывает? Кажется, я догадывался; помнил свои же чувства, когда увидел осквернённого отца с механическими протезами вместо конечностей. Он… был среди них, не так ли?
Впрочем, задавать этот вопрос вслух я не стал; вместо этого я поднялся и кивнул Элизе.
— Да, ты права. Оружие против скверны необходимо, иначе силы слишком неравны.
Мы оба посмотрели в сторону «Гьяллархорна». Тина и Лев Дюбуа занимались им, пока я беседовал с девушками, а Рубан допрашивал КОБРовцев. Какие бы вопросы ни остались незакрытыми между этой парочкой — действовали они хорошо, слаженно и чётко.
Кивнув мне, Элиза первой направилась к ним; я двинулся следом.
— Есть какие-то успехи? — уточнил я у Тины.
— Сложно сказать, — та покачала головой. — Плохо, что мы не успели услышать инструкцию, так сказать, из первых уст.
— Но хоть что-то? — Элиза поглядела на неё.
— Хоть что-то — есть, — Лев Дюбуа продемонстрировал нам здоровенную пушку. — Того, что хранится в Арке, хватает для того, чтобы создать точечное оружие. Стреляешь по осквернённому — осквернённый гибнет.
— Значит, если достать то, что хранится в остальных двух тайниках…
— Сможем наносить удары по площади, — кивнула Тина. — Очистить столицу от скверны.
Я сжал зубы. Герберт Шраут не успел даже сказать, где именно находятся оставшиеся два тайника — а я самым идиотским образом упустил последний шанс спросить его об этом!
— Что это вообще такое? — Элиза покосилась на огромный шкаф.
— А кто его знает? — Дюбуа взялся за одну из створок. — Герберт говорил, какой-то сплав скверны с металлом, но теперь его уже не спросишь. Главное, чтобы получилось использовать его по назначению, иначе…
Парень слегка потянул створку на себя; щёлкнул магнитный замок — и…
Чёрт. Меня конкретно повело вбок. Уши резанул какой-то странный, нечеловеческий крик; споткнувшись, я упал на одно колено…
— Марк! Марк! — Тина бросилась ко мне; Элиза тоже поддержала меня.
— Почему всё лучшее достаётся не мне? — хмыкнул Дюбуа.
— Лев, закрой дверцу, — Тина обернулась на него. — Это из-за неё…
Закрыть?
У меня перед глазами всё ещё крутилось что-то… странное. Как будто человеческая фигура, но не монолитная, а исходящая помехами, как будто она была соткана из радиоволн или энергии. Именно она и издавала тот странный крик…
— Нет, приоткрой ещё, — попросил я, часто моргая.
— Марк, с ума сошёл? — Элиза уставилась на меня в изумлении. — Ясно же, что эта штука тебя убивает. Ты живёшь за счёт скверны, а она…
— С одного раза не убьёт, — заявил я уже твёрже, опираясь на одну руку. — Я что-то… видел. Но не успел понять, что это. Хочу снова…
— Уверен? — Лев Дюбуа захлопнул створку шкафа-саркофага, но всё ещё держался за неё рукой, готовый открыть в любой момент.
— Нет! — с жаром выдохнула Элиза. — Не вздумай…
— Открывай, — кивнул я.
Может быть, это просто видение повреждённого разума; галлюцинация. Но опыт научил меня доверять тому, что показывала мне скверна. До сих пор всё оказывалось… достаточно реальным.
Не обращая внимания на протесты двух девушек, Лев распахнул створку двери — не до конца, где-то на половину. Что ж, этого более чем хватило.
…слабость в теле сочеталось со странно звенящей ясностью сознания; мир вокруг меня померк, я не видел никого из окружающих, я уже находился не здесь — и вместе с тем я осознавал всё отчётливо и спокойно.
Чёрная, никакая пустота. И сущность, что бьётся здесь, как птица в тесной клетке. Скверну я узнал сразу; конечно, это была не та её часть, что маскировалась под милую старушку, жену Родиона, но, разумеется, похожи они были как две капли воды.
Всё, что издавала Скверна — это крик. Дикий, пронзительный крик боли, не смолкающий ни на секунду. Никаких слов, никаких осмысленных фраз — просто этот бесконечный вопль. Он звучал над всей этой пустотой, проникал в моё сознание, буквально кровоточил внутри меня.
Что бы ни сотворил Герберт Шраут с этим куском скверны, заточённым в Арке — она страдает. Его существование (жизнью это едва ли можно назвать — бесконечная, неостановимая мука на протяжении вот уже множества лет.
— Хочешь умереть? — я не перекрикивал Скверну, просто спокойно обратился к ней; сделать это было нелегко — её вопль вносил диссонанс в мои мысли, раздражал, как если бы кто-то водил железом по стеклу.
И всё же я знал, что она меня слышит.
— Тогда покажи, куда нам нужно дальше, — я смотрел на тёмную фигуру, корчащуюся в агонии. Странно, как тьма выделялась на фоне тьмы, но… здесь речь не шла ни о земной физике, ни о земной логике. — Скажи — и сможешь упокоиться в небытии. Ты ведь этого хочешь, так?