Я одним рывком соскочил с дивана и, метнувшись к декоративной занавесочке (та висела на голой стене, не столько что-либо заслоняя, сколько задавая тон всей комнате), оторвал от неё длинный, широкий лоскут. Не защитит от настоящего ядовитого газа, но всё же лучше, чем ничего.
Впрочем, никаких признаков удушья я не чувствовал. Лёгкие не выкашливались кровавым дождём, в голове не мутилось. Зато белый дым заволок всю комнату, словно рассветный молочный туман.
У голове у меня щёлкнуло. Один плюс один. Ну, конечно!
«Вы же сами ничего ему не сделаете – для этого нужен зрительный контакт», - прозвучал у меня в голове голос Рюдзи Сато, тогда ещё молодой. – «Как видите, я прекрасно знаю, как работает ваша способность».
Вот почему никто не заходит. Вот почему они сначала кинули дымовую гранату. Думают, что нулевая видимость защитит их от меня!..
Удивительно, но именно эта мысль придала мне уверенности. Это не мне нужно искать спасения и защиты от них – это они, боевые наёмники (неважно, чьи) боятся меня, простого парня. Они не заходят внутрь.
Именно по этому признаку я и догадался, что передо мной наёмники. Человек, преданный идее, шагнул бы вперёд, он был бы готов умереть в схватке; был бы готов ценой своей жизни обеспечить победу всему предприятию.
Неприятный факт о наёмниках: они работают за деньги. Такие бойцы вовсе не трусы, и случается, они тоже умирают – а порой и героически. Но всё-таки обычно они стараются выжить, просто затем, чтобы получить причитающиеся деньги и от души их потратить.
Вот почему вслед за дымовой гранатой никто не вбежал внутрь. Они боятся. Банально боятся, и...
Что-то звякнуло. Нехороший звук заставил меня отвлечься от мысли о том, как же меня боятся, и броситься на пол – буквально в последний момент, после чего прогремел взрыв.
Отбросив тряпку в сторону, я закашлялся. Это было... больно. Это было о**еть как больно, если честно! Любые воодушевляющие мысли мигом исчезли – сложно думать о себе как о ком-то страшном, когда испытываешь такую боль.
Одной рукой я бессмысленно сучил по полу, другой пытался ощупать тело. Чёрт... майка вся в крови. Кажется, грудь была исполосована; если бы я не успел упасть – меня бы разорвало в клочья ко всем чертям, а так я жив, но сильно покалечен.
Я прекрасно понимал, что это значит. Либо я лечусь из своего «универсального источника» - либо мне конец, несмотря на любые способы обмануть чернокровие.
В комнату кто-то шагнул.
- Бл*, тут всё красное! – глухо произнёс мужской голос.
- Похер! Ищи его, быстрее!
Красное?..
Даже несмотря на боль, способность соображать я не утратил. Этим ребятам нужен был способ самим глядеть через созданную ими же дымовую завесу. Они решили глянуть через фильтр, настроенный на красный цвет – видимо, чтобы увидеть мою кровь. Вот только стены «пещеры любви» действительно красные, а моя кровь...
А моя кровь чёрная, сучки.
Много ли мне это давало? Даже несмотря на такое только что открытое «преимущество», я всё ещё не мог двигаться – кажется, одна из ног тоже была серьёзно повреждена взрывом – и еле сдерживался от того, чтобы не застонать, тем самым моментально выдав себя. Один звук – и в мою сторону тут же последует очередь из автомата, ну, или град каких-нибудь заклинаний аналогичного действия – в этом я не сомневался.
Впрочем, и без этого моё положение было – хуже некуда. В комнатушке пять на пять метров было просто некуда деться...
Нога рядом со мной. Закрытая бронёй, конечно, голой кожи я не коснусь – но ведь моя способность работает не так? Если я могу «выпивать» людей даже на расстоянии, то что мне эта небольшая преграда!
Густой туман был действительно плотной помехой зрению; ступи этот тип на три шага дальше – я бы не увидел его, на шаг ближе – наткнулся бы на меня. Даже сейчас я видел лишь ноги.
Но, к несчастью для него, этого было достаточно.
Ощущение холода и лёгкой тошноты. Боль и отчаяние глушили любые мысли о том, что убивать плохо. Не плохо, если это единственный способ выжить. Не плохо, если тот, кого ты убиваешь, только что разворотил тебе грудную клетку, почти оторвал ногу и сейчас собирается добить. Не плохо, и всё тут.
Видимо, моя способность всё-таки работала вполсилы со всеми этими ограничениями. Моя боль резко уменьшилась, но не прошла до конца – зато тип передо мной, вместо того, чтобы молча превратиться в истекающую ихором мумию, дико заорал и рухнул на колени.
Его напарник выстрелил в ту же секунду – то ли наёмникам был отдан приказ добивать раненных товарищей, если других шансов взять меня нет, то ли испугался, то ли просто реакция была быстрее разума. И, чем бы он ни стрелял, это были не пули – тело, рухнувшее в метре от меня, было буквально превращено в фарш. Конечно, отчасти это была и моя заслуга, но...