Здравствуй, море!
— Пора, Женя!
— Ах, Верка, да отстань ты!
— Говорю, пора! Все давно ушли. Скоро последний пароход.
— Ах, да не лезь!
Девушка в красном платочке, из-под которого выбивались пряди золотистых волос, отмахнулась от назойливой подруги.
— Хоть куртку-то застегни, — не отставала та. — Холодно!
С моря тянуло пронизывающей сыростью.
— Ладно, застегнула уже.
И Женя сердито запахнула кожаную куртку. На левой стороне груди сверкнул в лучах заходящего солнца портрет Ильича. Лучи солнца окрасили его красным.
— И что сидеть? — не унималась другая. — И знакомых-то никого у тебя нет на «Товарище». А ты…
— Не понимаешь ты ничего, Верка.
Девушка с портретом Ильича на груди встала.
— Не понимаешь! Уехали они! У-е-ха-ли. Что это значит?
— Значит, что уехали.
— Это значит, что они увидят новые земли, новые моря, новые страны, солнце новое. Весь мир увидят! Эх, счастливые: завидую я им. Вот как завидую!
— А все-таки холодно. Дождь будет.
— Ну идем, идем! Ладно.
И две подруги, пробираясь меж грудами ящиков и тюков, пошли по направлению к городу.
Жене двадцать два года.
Ее прошлое? В обязанности романиста двадцатого века не входит подробное описание прошлого героев. Но на прошлом Жени нам придется немного остановиться.
Детство в знойных туркестанских степях на афганской границе. Отец — американский рабочий, социалист. Из Америки вынужден был бежать. Последней станцией его бегства оказались оросительные работы в Туркестане. На этой последней станции встретилась ему женщина со смуглым лицом и черными глазами. От него и этой женщины родилась Женя.
Мать передала ей знание местного наречия и местного быта. Отец подарил ей безукоризненный английский язык и реальные представления об Америке.
Плюс к этому: глубокая любовь к угнетенным народам востока от матери, и ненависть к жирным буржуа — от отца.
Девушка с такими данными не могла остаться в стороне от великого ноябрьского шквала, не могла не принять участи я в борьбе, не могла не пойти под знаменем КИМ’а, не могла не поступить в ВУЗ, когда гром боев сменился тишиной передышки.
Что эта передышка временная, Женя, конечно, знала. Но что конец этой передышки для нее пройдет так внезапно, она не думала.
Заполняя свою анкету и вписывая в графу:
«На каких языках, кроме русского, вы говорите?»
Ответ:
«На английском и на фарсидских наречиях».
Женя не предполагала, что этот ответ решает ее судьбу.
Товарищ Арахан получил новое назначение. Сегодня, с поездом 10.40, он должен выехать по месту своей службы.
Быть полпредом в Афганистане — это далеко не синекура. Отдыхать там вряд ли придется. Афганистан — больная мозоль на пальцах многих лордов. Каждый шаг Советской России в Афганистане берется этими господами на учет.
Промахиваться здесь не рекомендуется.
Вот почему в штате полпреда работники должны быть отборные. И самым отборным среди всех должен быть секретарь.
Товарищ Арахан мечется по комнате. Он путается между двумя чемоданами и никак не может вспомнить, положил ли он проклятые крахмальные воротнички, столь необходимые каждому полпреду, или не положил?
Товарищ Арахан волнуется.
Дело в том, что старый, опытный секретарь афганского полпредства захворал. Захворал совершенно неожиданно и очень тяжело.
Врачи но сказали ничего определенного. Может быть, он поправится и через несколько дней сможет последовать за Араханом.
Может быть…
Во всяком случае, сегодня вечером ожидают кризиса.
Арахан то и дело поглядывает на часы. Еще не поздно. Поезд отходит через два часа. За два. часа человек может и умереть, и поправиться. Надо позвонить в больницу.
Товарищ Арахан подходит к телефону. Нервным движением снимает трубку, нетерпеливо стучит рычажком.
— Алло! Алло! Центральная?
— 17–28, — тянет голос с другой стороны проволоки.
— Дайте 42–75!
— Позвонила.
Товарищ Павлов открыл глаза. У его постели стояли двое мужчин и одна женщина — все в белом.
Товарищ Павлов силился что-то вспомнить. Сдвинул тонкие брови. Пожевал губами. Попробовал пошевельнуть рукой.
Нет! Вспомнить он ничего не может. Позади какая-то пустота… Какой-то черный провал, без конца, без начала. Впрочем… постойте!
— Какое сегодня число?
— Пятое! Вам нельзя говорить.
Пятое. Пятое. Брови сжимаются сильней. От страшного напряжения на лбу выступает пот. Крупными каплями скатывается по щекам.
Пятое — сегодня.
— Я должен ехать… я…
— Вы никуда не поедете, дорогой. Вам еще нельзя вставать. Вы никуда не поедете.
Товарищ Павлов удивлен. Ему нужно ехать. Он коммунист и ему дали наряд. В таких случаях не существует слово «нельзя». Какое право имеет этот человек в белом вмешиваться в его партийные дела?
Товарищ Павлов сейчас встанет, оденется и выйдет из комнаты.
Еще крупнее капли проступившего пота. Еще напряженнее излом бровей. Нет! Товарищ Павлов не может встать. Он даже пошевелиться не может. Он…
Опять темнота! Бездонная. Бесконечная.
Человек в белом наклоняется и щупает пульс товарища Павлова.
— Ну? — спрашивает другой.
— Плохо! Без камфары не обойтись.
В коридоре тревожно заболтал что-то звонок телефона.
— Сестра, подойдите, — сказал один из врачей.
Телефонная проволока протянулась через весь город.
С одной стороны взволнованное лицо Арахана, с другой — спокойное лицо ко всему привыкшей сестры.
— Алло! Больница слушает.
— Говорит Арахан. Как больной?
— Боюсь, что безнадежно.
— Он не сможет поехать?
— Он вряд ли вообще встанет, товарищ.
— Послушайте, может быть?
— Надо рассчитывать на худшее.
— Может быть, через неделю?
— Даже в случае выздоровления нужен длительный отдых. И…
Арахан уже не слушает дальше. Арахан дал отбой. Арахан снова снимает трубку. Снова нервно стучит в рычажок.
— Алло! Алло! Центральная?
— 17–45.
— Дайте ЦК РКП.
— ЦК Партии?
— Да, да!
Слышно, как пробуют один за другим провода. Неужели сейчас стереотипное:
— Заняты все провода.
— Нет!
— Позвонила.
— Спасибо! Это коммутатор ЦК?
— Да.
— Дайте Учраспред, Учраспред!
Товарищу Арахану обещали ждать его звонка до десяти часов.
— Учраспред слушает.
— Говорит Арахан. Товарищ Павлов…
Учраспред с полслова понимает, в чем дело.
— Хорошо, все будет сделано!
Человек говоривший с товарищем Араханом из Учраспреда, повесил трубку и быстро подошел к большому шкафу. Там в картонных ящиках лежали учетные карточки членов партии.
Привычным жестом он выдвинул нужный ящик, быстро вынул одну из карточек и почти мгновенно, но внимательно пробежал ее.
Да, да!
«— С какими местностями вы лучше всего знакомы?
— С Туркестаном и Афганистаном.
— На каких языках, кроме русского, вы говорите?
— На английском и фарсидских наречиях».
На звонок из соседней комнаты вышел человек.
— Вот этому товарищу выпишете командировку, вместо Павлова.
— Хорошо!
— И срочно сами отправитесь к товарищу на дом.
— Да!
— Если застанете дома, то сейчас же отвезете на квартиру к Арахану.
Человек из соседней комнаты поворачивается, чтобы уйти.
— Одну минутку! На всякий случай, вместе с товарищем, захватите и его чемоданы. Если успеет, пусть едет с Араханом сегодня же.
И, взглянув на часы:
— До поезда час тридцать минут. Постарайтесь успеть!