Со стороны города четкие и меткие, жгучие, как удары длинного бича, хлестнули по отступающим несколько ровных залпов. Пулеметы свинцовой струей торопили их добраться до садовой решетки. Первые толпы бегущих уже были в нескольких шагах от нее, и еще через пару минут ворота сада затрещали под напором человеческих тел.
И вдруг ряды пытавшихся проникнуть во внутрь сада отхлынули с криком ужаса. Задние не понимали, в чем дело, и напирали на передних, передние поворачивались и оружием прокладывали себе обратный путь. От города свинцовой струей неслась смерть. Со стороны сада леденящим кровь концертом доносились рычанье и мяуканье вой, лай и клекот.
Раз выпущенные на свободу звери не могли понять, что за новое препятствие отнимает от них эту свободу. Они пытались перепрыгнуть через ограду, но она была слишком высока и притом усажена остриями. При первой же попытке прыжка ягуар до крови разодрал лапу. Он упал на землю и с яростным визгом кинулся на вторичный приступ. Остальные последовали его примеру. Лев прыгал и повисал на решетке, цепляясь за нее зубами и когтями; тигры, как мячики, ударялись о железные прутья, отскакивали и наскакивали снова. Медведь, блестя злыми глазами, как руками, тряс препятствие лапами, носорог упорно и настойчиво долбил рогом фундамент. Люди, бившиеся о решетку с другой стороны, еще больше разъярили зверей, и те усилили свои старания разрушить преграду.
Фашистов объял ужас. Какой-то липкий, холодный страх пронизывал их, парализовал их голосовые связки, сковывал движения. Они перестали кричать, перестали рваться и биться. Они опустились на землю, закрывая глаза руками, поднимая руки с мольбой о пощаде, бросая оружие. Кто-то не потерявший окончательно рассудка, догадался привязать к своему штыку платок и поднять его над головой. Его примеру последовали другие и через несколько минут рабочие там, на окраине города, прекратили огонь.
С винтовками наготове, мерными, спокойными шагами, шли рабочие сотни к сдающимся, обессиленным и испуганным врагам.
Дикки, Бинги, Виктор и Женя, вооруженные револьверами, двигались в первом ряду и с удивлением прислушивались к звериному концерту, несшемуся ям навстречу.
— Это талантливо, — сказал наконец Дикки.
— Вам будет о чем писать в ваши газеты.
— О, я никогда в жизни не имел столько тем. Более неожиданного и сильного зрелища мне не придется, вероятно, увидеть.
Но он ошибался. Ему пришлось увидеть нечто совершенно необычайное, неожиданное и яркое. Ему пришлось увидеть огромного слона, шагавшего через ползавших у его ног фашистских солдат, слона, в хоботе которого была палка с привязанным к ней красным клочком материи. Ряды рабочих на мгновение остановились, пораженные этим зрелищем, потом кто-то крикнул — «ура!», кто-то запел Интернационал, а еще через мгновение, когда слон приблизился к рядам победителей, два человека с радостными криками бросились ему навстречу.
А. А. А. Е
— Сакли! — орал как бешеный Дикки.
— Фатьма! — сжимала в своих руках потерянную подругу Женя.
Они собрались все вместе в последний раз. Они собрались по двум причинам. Во-первых, потому, что завтра некоторые из них должны были вернуться к себе на родину для новой работы, а во-вторых, потому, что Женя навсегда закрепила за собой имя Джесси Ред, а маленькая жена Налинакши стала Фатьмой Сакаи.
Они собрались все вместе.
На самоваре настоял Дикки. Он обязательно должен был видеть, как действует эта машина, и с уважением следил за Женей, наливавшей воду и насыпавшей уголья.
— Мы должны завтра перед отъездом купить такую штуку, — сказал он.
Женя улыбнулась и запачканной в угле рукой погладила его по щеке.
— Вот и у тебя черная кожа, — резюмировал Бинги.
Фокс тоже интересовался самоваром, от которого он за время своих скитаний отвык. Он быстро, однако, восстановил свои утраченные познания и вспомнил, что полированная поверхность этого пыхтящего зверя может причинить большие неприятности. Сакаи сравнивал самовар с действующим вулканом, а Фатьма спрашивала, нельзя ли из него курить, как курят кальян. В общем, все нашли, что это самая интересная штука, которую они видели за время своих странствований.
Когда самовар был готов, его с торжеством водрузили на круглом столике, и все шестеро заняли места вокруг весело кипевшей машины. Долго сидели молча. Каждый из них вспоминал все происшедшее за эти долгие месяцы, и Дикки первым прервал молчание:
— Я напишу большой роман, — сказал он. — Я расскажу в этом романе о наших приключениях. Я назову его…