Названия он никак, однако, придумать не мог. Остальные ему помогали, но дело не клеилось. Решили отложить название до тех пор, пока роман не будет написан.
Потом говорили, говорили по очереди и все сразу, старались высказать, как не хочется им расставаться друг с другом на долгие месяцы, а, может быть, и годы.
— Когда негры будут свободны, мы все съедемся в моей деревне, — приглашал Бинги.
— Советская Япония встретит вас с распростертыми объятиями, — уверил Сакаи.
— В Америке, сбросившей капиталистов, вы найдете прекрасный прием, — добавил Дикки.
— Когда все одна жена, — краснея, вставила Фатьма, — я дам вам много рахат-лукума Афганистан.
Все рассмеялись, совсем смутив девушку.
— Ничего, — сказал Сакаи. — Скоро она будет думать не только о рахат-лукуме.
Потом вспомнили и о Фоксе. Ему сунули под стол пирожное, и он перепачкав свою морду в сладком креме, сидел, свесив одно ухо, довольный собой и своими хозяевами.
Последнее слово было предоставлено Виктору. Он встал, серьезный и взволнованный.
— Если ты, Дикки, напишешь свою книгу, тебя спросят — в чем ее смысл? Зачем понадобилось тебе рассказывать о длинной серии мало связанных друг с другом приключений и событий? Критики будут искать в твоем романе основную идею и, не найдя, станут ругать тебя. Ты им сумеешь ответить, Дикки! Ты им сумеешь ответить! Есть основная идея, скажешь ты им, есть! И вот в чем она заключается. Шесть человек, разных по национальности, были брошены в водоворот приключений. Шесть человек исколесили весь земной шар, сталкиваясь со всевозможными опасностями. И эти шесть человек спаслись и невредимыми достигли Красной столицы Советской России. Почему? Только потому, что в каждой стране, в каждой опасности они находили поддержку у людей, связанных с ними общей ненавистью в угнетателям и общей любовью к далекой стране рабочих и крестьян. Только это помогло нам пройти свой ужасный путь, только это объединило, спаяло и спасло нас, нас, людей Азии, Африки, Америки, Европы.
— Знаю, — вскочил Дикки. — Знаю. А. А. А. Е.!
— Что? — вытаращили на него глаза остальные.
— А. А. А. Е. Мой роман будет называться А. А. А. Е.
— Почему? Что за странное название?
— Почему? Потому что Азия, Африка, Америка, Европа. Понятно?
Приложение
Ипполит и Виктор Кин
ЛИТЕРАТУРНЫЙ БУЛЬВАР
— Эх, ты, — сказал Селифан, — да это и есть направо. Не знаешь, где право, где лево!
Мать, уходя из дому, сказала детям:
— Не играйте, дети, со спичками, не дергайте кошку за хвост и, ради Бога, не засовывайте в нос бобов…
Едва мать закрыла дверь, как любознательные дети принялись за развлечения. Спички и кошка были избитыми удовольствиями. Но предостережение матери о бобах возбудило их интерес. И когда мать вернулась, она нашла детей плачущими, — огорченные дети без успеха пытались вытащить друг у друга торчащие из носу бобы.
При беглом взгляде на комсомольскую литературу приходит на память эта поучительная история с бобами. Всюду — на съездах, в печати, в тезисах — мы отечески предупреждаем, боремся, порицаем ложную приключенщину, подаваемую под соусом красной романтики. Не щадя сильных слов, мы клеймим этот сорт литературы, как желтый, нездоровый вывих. И все-таки наши издательства непременно дарят нас все новыми и новыми перлами насквозь желтой, невыносимо бульварной приключенщины.
Нэп возродил к жизни бульварных фланеров, маменькиных сынков, создал советизированных хлыщей, которые ищут применение своей активности. В полуторамиллионный комсомол вкрапилась, тем или другим путем пройдя все рогатки приема, узкая прослойка этого чуждого элемента. Эта публика ищет свою литературу и находит ее. Это она создает спрос на ложную романтику. Мутный поток бульварщины широк и глубок.
Объективный смысл этой литературы заключается в том, чтобы отвлечь мысль и внимание от будничной советской действительности. Бульварному фланеру душно в суровой героике наших дней. Комсомольский значок для него не более, чем незначительная подробность костюма. Подмена подлинной, революционной деятельности дешевой шумихой, вздорной авантюрой, извращение обстановки и перспективы — вот в чем основной вред этой литературы.
На войне — по-военному. Лучше переоценить опасность, чем недооценить ее. Мы боремся с самогоном, с кокаином, даже с табаком. Тем более мы не можем пройти мимо этой литературы, отравляющей сознание молодежи. В советской стране начинают злоупотреблять свободой печати. Пора решительно топнуть ногой на незваных гостей.