В нашей литературе немало ляпсусов. В прошлом очерке нам приходилось говорить, что комсомольская литература списывает своих героев с плаката. Но никто никогда, кажется, не доходил до такой отвратительной пошлости, чтобы срисовывать героев с помадных банок и конфетных оберток, — в этом пальма первенства принадлежит, по справедливости, «АААЕ».
Благонамеренность авторов сквозит не только во внешности, но и переносится на флору, фауну и даже неодушевленный мир. Так, фашисты привязывают знакомого нам Дикки Реда к полотну железной дороги. Но симпатизирующий, очевидно, компартии паровоз лояльно свертывает на другой путь, не забыв пережечь искрами веревки, и Дикки спасен. Когда немолодой, но порочный тигр (инспирированный, надо думать, Антантой) прыгает на бесчувственную Женю, благонамеренные авторы направляют верного негра Бингу на аэроплане, и тигр убит. Зато другой тигр, противоположной ориентации, с успехом поедает вооруженного до зубов французского офицера.
Всего не перескажешь. Кто не верит, пусть читает сам.
Чем дальше в лес, тем больше дров.
Наряду с конфетными героями авторы уверенной рукой рисуют картины колониального, американского, гаремного, полпредского и всякого другого быта.
На стр. 12 внимательный читатель узнает, что «быть полпредом в Афганистане — это далеко не синекура». Очевидно, авторы полагают, что «быть полпредом» в остальных пунктах земного шара — явная синекура? «Отдыхать там вряд ли придется», — продолжают авторы. Конечно, это не Лондон, не Париж — там, вероятно, сплошной дом отдыха полпредов.
При первой встрече читатель застает афганистанского полпреда «товарища Арахана» (?!) в неприятном положении. Через два часа полпред Арахан должен выехать из Москвы «по месту своей службы», а пока что «мечется по комнате».
Но только на «месте службы» авторы развертывают свое знание полпредской жизни.
«У полпреда много неприятных и скучных обязанностей. Но из них самая неприятная — это обязанность принимать важных и нужных людей», «ни на одну минуту не надо забывать об обязанностях хозяина и старательно угощать гостей, нарочно с пустыми желудками приезжающих на такого рода вечера».
Арахан «встречал гостей в дверях парадного зала… отвешивал глубокие поклоны восточным гостям, крепко жал руки европейцам» и, радея, очевидно, о советских хлебах, «с тоской подсчитывал, сколько еще приглашенных должно пройти мимо него» (63–64).
Больше о работе полпредов ни слова.
Так рисовать занятия советского полпредства не позволит себе даже бульварная печать. Неумная попытка авторов оставляет самое неприятное впечатление. Пользу она может принести только белой агитации.
Известно, с какой жадностью хватается наша молодежь за всякую книгу, ведущую речь о героической работе зарубежных коммунистических организаций. Конечно, наши авторы спекульнули и на этом выигрышном моменте.
Здесь их постоянная развязанность переходит все границы. Они приложили руку к коммунистической рабочей газете Америки:
Каждый (ей-Богу!) репортер имеет автомобиль. Редакция имеет собственный большой семиэтажный дом. На крыше — два ангара со стальными самолетами и самолетами системы Райт, последние специально для репортеров. Двери редакции оборудованы по последнему слову большевистской техники, — опутаны плотной сетью электрических проводов, которыми в случае налета полиции можно в любом месте произвести частичный взрыв и т. д.
Откуда выдуманы «стальные самолеты», электрифицированные двери, когда наших товарищей привлекают к суду за употребление на сцене бутафорского оружия? Кто дал авторам право, кроме гонорарной ведомости, на такое чудовищное извращение действительности?
Авторы знакомы не только с правами заграничных советских работников. С такой же легкостью они преподносят читателю незаменимые с точки зрения исторического материализма сведения по отдельным странам и национальностям. Сославшись на географию Иванова, авторы с завидной эрудицией пишут историю Индии: