Утро напоминало прохладной свежестью холодящий вкус мангустанов и взывало к сердцу спортсмена-охотника. Арчи попросил слугу, красивого молодого сикха:
— Гавинда, приготовить мне крошку Джекки!
В то славное утро, похожее на золотистую сердцевину мангустана, мысль об охоте пронизывала колониальных офицеров. Вы, конечно, не думаете, что паутинка Арчибальда Сесиля была одинока. Пауки, такие же лощеные и чистые, в белых, немного палевых костюмах, с подбородками, выутюженными бритвой Жиллет, вымытые душистым мылом Пирса, любили джунгли, любили мангровые леса и любили границу.
И если у других пауков паутина не была похожа на рождественский пирог, то она напоминала индийские пагоды. На что бы они ни походили, в каком бы стиле ни выглядывали их окна, во всех было очень уютно и все отвечало вкусам и потребностям джентльменов.
Телефоны, самолеты, слоны поддерживали связь между бритыми пауками, а они, здоровые, молодые, очень красивые, очень сильные и очень подлые, любили хорошие дни проводить вместе, на охоте.
С четырех направлений к самому западному двигались четыре джентльмена на четырех слонах, с четырьмя сэвэджами и в хорошем настроении. Все четверо остановились у коттеджа.
Лейтенант Арчибальд Сесиль, старший сын знаменитого лорда Сесиля, встретил друзей так же спокойно, бодрым пожатием руки, как он это делал у себя, в Лондоне.
Они перекинулись несколькими словами о погоде и о том, что в такое время нельзя заниматься ничем другим, кроме как охотой. Гавинда привел крошку Джекки.
Хорошенькая «крошка» была маленьким слоненком. Уютным, с симпатичным хоботком, приличного метража, с зубами, приводившими в содрогание, ушами, похожими на плед, толстой твердой кожей и глазами, кроткими, как глаза стройной газели.
Прибывшие понимали толк в слонячьих фигурах. Они знали «крошку» Джекки так же хорошо, как любовниц своих друзей, но все же они приветствовали его и выразили восторг специалистов. Их слоны тоже не были плохи, но им было далеко до Джекки. Слоненок грациозно опустился и лейтенант занял свое место. Охотники пустились в путь.
Они разговаривали о впечатлениях от последних политических событий, о погоде, о солнце. Им не было скучно перечислять сотню лошадиных фамилий, принимавших участие в осеннем Дерби. Они наслаждались и загорались азартным спокойствием при упоминании о состязаниях Кембриджа и Оксфорда в гребле и в футболе. Когда исчерпались корзина светских и спортивных сплетен и плотный лес, они вошли в мангровые заросли.
— Дорогой Арчи, — спросил Берти Пендертон. — Вы твердо убеждены, что на тигровой тропе есть логово?
— Сто против одного, старина Берти! — отвечал Арчи.
Они перешли на тигровое логово в тот момент, когда влево повернула тропа, прозванная ими в честь диктатора джунглей. На тропе виднелись следы, протоптанные животным. Тропка пересекла дорогу и направлялась прямиком к черной реке.
Если забежать на полкилометра вперед, то можно было увидеть виновницу раннего путешествия молодых аристократов, симпатичную тигрицу, пушистую и потешную, похожую на породистого домашнего кота, уважаемого даже собачьим населением.
Тигрица забавлялась с маленькими котятами, поднимала свои лапки с затвердевшими пухлыми подушками и тыкала ими в мокрые и холодные носы котят. Котята ластились к ней, она их отшвыривала, они опять прижимались к земле, готовились к новому прыжку, забирались на спину и на голову к своей мамаше.
Носики у котят были черненькие. Мать не хотела большего блаженства и чувствовала себя как нельзя лучше. Ее семейный уют нарушался только ветром и даже самец заботливо скрылся в джунглях в поисках пищи для семейного ленча.
Но напрасно дожидалась верная жена самца, счастливого супруга и отца трех полосатых младенцев. Напрасно на ее пушистых щечках играло нежное подобие улыбки. Напрасно! Отец, претендовавший на престол в царстве джунглей, лежал бездыханный, уложенный пулей черного Бинги.
Крошка Джекки, ведший компанию джентльменов, своим тонким обонянием почуял близость тигра. Его хоботок взвился кверху и беспокойно заерзал, свертываясь и выпрямляясь, но не нарушая общей тишины и похрустывания сухих сучьев, валявшихся на пути.
— Джекки что-то почуял, парни, — обернулся Арчибальд к друзьям.
— Да, тигр близко, — согласился ехавший за ним Артур Тронтон, — и улыбнулся ослепительно белыми зубами.
Чем ближе подъезжали они к логову, тем больше нервничал Джекки и, в конце концов, он, а за ним и остальные четыре слона яростно затрубили.
— Та-та-та-та-та, — подумала тигрица и, схватив самого маленького и самого неуклюжего мальчишку, нырнула в заросли. Два полосатых младенца последовали примеру матери.
Но было поздно. Другое дело, если бы тигрица была свободной женщиной, не имела бы детей и т. д. Тогда она показала бы приличным охотникам неприличную часть тела и больше ничего. Но… среди тигров не додумались до искусственного производства младенческой шпаны и до освобождения женщины от рабского закона деторождения.
Все матери любят щеголять самопожертвованием и вставать в красивую позу. Тигрица приготовилась к прыжку отчаяния, думая своим безнадежно печальным и заранее предрешенным концом спасти ребят. Это ей удалось. То есть, она встала в красивую позу и сделала прыжок отчаяния.
Несколько часов назад ее мужа подстрелил черный, белый подстрелил ее теперь и сделал это не хуже черного. Вся разница была в величине дырки на лбу, пробитой пулями разного калибра.
Теперь, прежде всего, о настоящей женщине. Даже не так! Прежде всего, о камне, на который упала женщина или, что еще точнее, о колене женщины, которое разбилось о камень.
Женщину эту мы прекрасно знаем. Ее зовут Женей и описание всех ее достоинств вы можете найти в соответствующих строках на соответствующей странице романа. Когда мы ее встретили первый раз, она даже в своей фантазии не ждала таких ультраприключенческих эпизодов, сорванных с бесшабашно авантюрного киноромана.
Что называется, пройти через огонь и воду, гаремные коридоры, через ротики тигра и засыпаться в дурацкие однообразные высокие неприятные заросли. Пестрая рубашка, щегольские бриджи и классические верховые сапожки Жени, когда-то возмутившие евнуха и удивившие свору гаремных баб, потускнели. Ее волосы больше напоминали материал для заклепки лодок и щелей в бараках и крестьянских великорусских избах, чем волосы женщины. Колено Жени, смуглое, нежное, круглое колено изрубцевалось об острый нехороший камень. Ее рубашка посерела не только клетками, но и пустыми несимметричными дырами, а кожа на руках покрылась мрачной татуировкой…
Женя не думала о своей внешности и вообще не чувствовала ничего, кроме пустоты. Ее глаза плотно сомкнулись и только смуглое личико и губы говорили о том, что это настоящая, неподдельная Женя.
В способностях крошки Джекки никто не сомневался. Когда он своим длинным хоботом вытянул из зарослей одного за другим трех тигрят, все приветствовали его шумными криками удовольствия, а Арчи, как истый джентльмен, предложил друзьям после охоты устроить жеребьевку, причем любезно исключал себя из числа претендентов на котят, увеличивая таким образом шансы каждого из своих друзей, на выигрыш.
Индусы, на которых никто не обращал внимания, по всем правилам охоты прикрутили убитую тигрицу к длинному шесту.
На середине дороги, на тигровой тропе, Джекки сделал несколько движений хоботом и, подняв правую ногу, замер.
Арчи Сесиль увидел пыльные человеческие ноги. Крошка Джекки опустился на землю. Друзья Сесиля с нескрываемым любопытством следили за ним. А Арчи замер от неожиданности и, очарованный, смотрел на лежавшую перед ним красивую девушку. И только, когда Берти Пембертон насмешливо крикнул:
— Эй, старина, можно подумать, что ты наткнулся на женщину и не можешь отвести глаз от красотки! — Арчи оторвался от созерцания. У него в голове промелькнула мысль, как неприятно бы хрустнули кости девушки под пятой слона, и, он, смеясь, ответил: