В июле 1856 года снова в Берлине уже в конце жизни Глинка сделал переложение для голоса в сопровождении малого симфонического оркестра. Переложение предназначалось для певицы Валентины Бианки. Дата: «Air Russe Соловей (Rossignol) comp. A. Alabieff, instrumenté pour Madem Valentine Bianchi par Glinka, 6 Juli, Berlin, 1856».
«Это переложение,— писал Глинка, посылая партитуру Бианки,— с намерением сделано для малого оркестра: прежде всего, гораздо легче найти оркестр немногочисленный, затем романс — не бравурная ария и, следовательно, не требует такого сильного сопровождения, как сцена из оперы. Будьте любезны, прошу Вас, обратить внимание на 3-й куплет, где имеется соло флейты, которое не нанесет ни малейшего ущерба Вашему прекрасному голосу... Все ферматы сделаны так, как Вы мне их пели».
Факт двукратного обращения Глинки к «Соловью» весьма показателен как свидетельство признания высоких художественных достоинств произведения. Инструментовка алябьевского «Соловья» оказалась последней оркестровой партитурой Глинки.
Нельзя не отметить внимание, оказанное «Соловью» признанным мастером парафраз и транскрипций Ференцем Листом. Во время пребывания в Петербурге в 1842 году великий венгерский композитор заинтересовался «Соловьем» и создал блестящую фортепианную транскрипцию, вскоре же изданную русским и иностранным издательствами, быстро распространившуюся в России и за границей.
Оригинальную листовскую транскрипцию Алябьев получил от нотоиздателя М. Бернарда, находясь в коломенской ссылке. «Мне очень лестно, — писал Алябьев в ответном письме Бернарду, — что мой романс мог заинтересовать столь знаменитого автора, как г-н Лист; музыка этой транскрипции восхитительна».
Начало зарубежной популярности «Соловья» положила прославленная певица, гордость немецкой оперной сцены, участница первого исполнения Девятой симфонии Бетховена Генриетта Зонтаг. Во время первого приезда в Россию в 1830 году она услыхала «Соловья» в одном домашнем концерте, быстро усвоила и с блеском исполняла, присочинив к мелодии свои колоратурные вариации.
Знаменитая песня Алябьева проникла и на оперную сцену. Сделалось своеобразной традицией исполнение «Соловья» вставным номером в опере Россини «Севильский цирюльник» в сцене урока пения. «Соловья» пела прославленная Виардо-Гарсия и знаменитая Аделина Патти. У себя на родине Зонтаг была прозвана «die deutsche Nachtigall» («германский соловей»).
В дни традиционных моцартовских торжеств в Зальцбурге уже в начале XX столетия «Соловей» вошел в программу концертов наряду с произведениями Моцарта, Бетховена, Шопена, Баха, Шуберта. Неизменно в репертуаре скрипачей фигурирует талантливая фантазия Вьетана на тему алябьевского «Соловья».
С «Соловьем» Алябьева связаны воспоминания детских лет П. И. Чайковского, на всю жизнь сохранившего любовь к этой чудесной песне. В год смерти Алябьева (1851), когда Чайковскому шел одиннадцатый год, он писал родным из Петербурга: «Недавно я играл в училище на рояле. Я начал играть «Соловья» и вспомнил, как играл эту пьесу раньше. Ужасная грусть овладела мною: то я вспомнил, как играл ее в Алапаевске вечером и вы слушали, то как играл ее четыре года назад в Петербурге с моим учителем г-ном Филипповым, вспомнил, что это всегда была наша любимая вещь»[23].
А. А. Дельвиг
Но и в годы зрелости великий композитор сохранил любовное отношение к «Соловью». В 1877 году Чайковский писал: «Иногда в музыке нравится что-то совсем неуловимое и не поддающееся критическому анализу. Я не могу без слез слышать «Соловья» Алябьева!!! А по отзыву авторитетов, это верх пошлости».
М. И. Глинка
В стихотворении Дельвига 28 строк. Алябьев полностью приводит их в оригинальном варианте. По установившейся концертно-исполнительской практике поется обычно одна строфа, в которой заключено печальное повествование о покинутой молодой женщине, ее горестный вопрос, обращенный к соловью:
«Соловей» Дельвига — Алябьева открывает собой своеобразный автобиографический цикл, музыкальную трилогию, продолжающую и развивающую тему «Соловья», символизирующего образ неволи, разлуки. Перед самой отправкой в ссылку Алябьев написал романс «Прощание с соловьем». Существует версия, по которой авторство текста приписывается Дельвигу. Версия эта ведет свое начало от рассказа, опубликованного в «С.-Петербургских ведомостях» 4 февраля 1877 года под псевдонимом «Петербургский старожил»: «Накануне отправления в дальний путь (в сибирскую ссылку.— В. Т. ), с разрешения властей, в камере, где содержался Алябьев, собралось несколько приятелей проститься с ним. Толковали, шутили, смеялись, пили шампанское — все, как водится в таких случаях. Кто-то из присутствующих потребовал, чтобы Алябьев на прощанье спел своего «Соловья». Он согласился, сел за фортепиано (ему князем Д. В. Голицыным, тогдашним главнокомандующим в Москве, дозволено было иметь в камере инструмент) и пропел дрожащим от слез голосом знаменитую песенку. Когда он кончил и, окруженный друзьями, пожимал им руки, известный поэт Дельвиг, бывший в числе гостей, присел за кончик стола и в несколько минут написал два куплета, которые и подал хозяину.