- Да, о, анекдот знаешь? Муж звонит жене: Ты где? — В норе… —
Где??? — Ну в норе, которую ты мне купил!!! — Дура, не в норе, а в рено….хорошо что я тебе пежо не купил…
- Ха-ха-ха!!! – залилась смехом Анита. Поджарая, тонконогая, плоскозадая. Чем-то похожа на гигантского кузнечика. Длинные черные волосы, карие глаза густо подведены, крупный рот. И очередная обновка – нечто затейливое, странное, зелёное. Прилетела, крыльями звеня, странная зелёная фигня.
Эмма усмехнулась. Теперь она думала о себе, о всех тех ужасах и трудностях, которые ей пришлось пережить, пока она не встретила своего Виктора - друга-бизнесмена. И жуть одиночества в незнакомом мегаполисе с амплуа бандитского и развратного города, и первые ночёвки на вокзале, и то, о чём вспоминать не хочется. И больница: она на больничной койке, обколотая анальгетиками и снотворными ядами до бесчувствия. Первый этаж, раскрытые окна – на одеяле её ноги сидит воробей. Она хочет, чтобы улетел и не сидел на ней, вроде как на тротуаре без хлебных крошек. Пытается пошевелится - не получается. Всё в тумане, и нет сил. И – ужас. И мысли плывут туманные… Птица – к смерти… Жуть…
Вся её теперешняя самодостаточная и вполне обеспеченная столичная жизнь – это медаль за её дерзкую смелость, сообразительность и труд, труд, труд… И вот теперь она обречена вечно кружить по ребру этой медали. Кружить, боясь сорваться в никуда… Что у неё есть? Квартира, машина, приобретённые амбиции, страхи, золотые бирюльки, дорогие шмотки, и прикольная штучка с затейливой историей – зонтовница, которую ей подарила пожилая соседка, нищая коренная москвичка с учёной степенью. Подарила она это, расчувствовавшись, когда Эмма принесла ей на Новый Год баночку красной икры, коробку конфет и шампанское. Зонтовница была весьма затейливая, латунная, в цвет самоварного золота, с львиными мордами. Соседка Наталья Семёновна так сказала:
- Это потрясающая, совершенно уникальная, жутко ценная вещь, хранила я её очень долго, всю жизнь! Винтажная подставка для зонтиков, латунная, мне её подарил знаменитый в то время поэт N в 1985 году. Вещь с детективной историей. Она сначала принадлежала советскому консулу в Стамбуле в 60-е годы Трухтанову, который бессменно работал там в течение 16 лет, т.к. был на самом деле нашим резидентом в Турции. Зонтовница стояла себе в углу, как бы между прочим, а на самом деле служила пунктом передачи через зонтики секретной информации. Впоследствии этот наш консул-резидент был разоблачён, вылетел в Москву, и вскоре был там убит. Сын консула, Толя, однажды подарил эту вещь поэту, а он потом передарил её мне, у нас в то время были романтические отношения. Пусть эта вещь будет у тебя, дорогая моя девочка. В моей обшарпанной квартирке она не смотрится, а у тебя зонтовнице будет комфортно и радостно в твоём шикарном интерьере.
Эмма поотказывалась сначала, но взяла. Напихала туда своих зонтов – они валялись в прихожей. Занятная штучка, да. И чего она вспомнил вдруг об этом?
Вечером они курили кальян в гостиной – Никита с рыжей кисточкой на макушке, Анита в зелёном одеянии, и она. Глаза увлажнились, зрачки расширились, пространство трансформировалось. Мысли стали нежными и зыбкими, и превратились в туман, который белой пеленой медленно оседал на ковёр…
Ночью под колёса её Рено попал мужик. Она плохо соображала, что делает. Втащила в машину и привезла домой. Это был бомж. Если бы она так не накальянилась… Но – что сделано, то сделано. Он отмылся в её ванне, отлежался в шоколадной пенке, напялил один из её махровых халатов – розовый. Почему розовый, а не лиловый, и не пёстрый? Их же тут несколько. В два часа ночи они ужинали. Эмма начала слегка приходить в себя. И почему ей на голову свалился этот странный бомж? Молчаливый и голодный. Его вонючую одежду она сразу же спустила в мусоропровод. Как его теперь выпроводить, босого и в халате? Вот хрень-то получилась! Что же делать? А бомж молчал. Безответный, угрюмый, странный. Среднего роста, тощий, длинноволосый, но … Это он у неё уже побрился, или такой и был? Она не помнит. Что-о, её бритвой?! Вот гадость-то! Надо срочно купить ему одежду и выпроводить, вытолкать взашей! Прямо сейчас же, ночью. Мчаться в ночной магазин! Эй, тпру! Надо остыть. Не пороть горячку. Как его звать-то, хоть?
- Эй, как тебя там? Ты кто?
- Паша, - пробубнил он.
Встал из-за стола, пошёл прямиком в гостиную, улёгся на пол, свернулся на ковре, и уснул.
Бомж на её ковре! Вот гадость! Правда, вымытый уже, не вонючий. Всё равно, противно.
Она в ярости выскочила в прихожую и споткнулась о зонтовницу, та звонко опрокинулась. Нет, всё, хватит! Завтра, всё завтра! Куплю ему одежду и вышвырну вон!
Она вымыла ванну, приняла душ… Спать не хотелось. Сварила кофе. После нескольких глотков начала успокаиваться. Ладно, сделала глупость. Но не могла же она оставить человека на дороге, сама же ведь сбила! Потерпеть до завтра, и всё! Завтра уже началось. Уже рассвет. Немножко поспать бы…
Она направилась в спальню. А вдруг он вор, или маньяк? Нет, не похож. В людях-то она разбирается, научилась. Работа обязывала. Да и жаль ей немножко этого Пашу. Сама ведь намыкалась без кола без двора, нахлебалась по полной. А мужик этот с виду из интеллигенции. Но – в полуступоре. Что-то с ним случилось.
Музыка мобильника прервала её размышления. Взяла трубку. Убитый дискант, ноющий. Со всхлипами:
- Мама-а, я человека сби-ил! Ма-ам, деньги нужны, скинь на номер…
Ну вот, её уже и в мамы записали! Телефонные мошенники. Она фыркнула и сказала:
- Идиот, срочно мочи свидетелей и сваливай!
В телефоне чем-то подавились. Эмма расхохоталась. Вернулась на кухню. Налила себе коктейль. Включила телик. Ночные новости. Диктор иронизировал:
- Египетские акулы видали многое, но толпу пьяных русских туристов, выкрикивающих: «Ну, ни фига себе! Дельфины!» - вспоминают и боятся до сих пор…
Уснула она под утро. Снился этот бомж Паша, он сидел на дороге, в пыли, отчаянно рыдал и кричал ей: «мама, я человека сбил», а она с удивлением понимала, что он – её сын почему-то, но почему? Они же, вроде бы, ровесники, по виду. И она никогда не рожала.
Проснулась от вкусных запахов. На кухне орудовал Паша. Был горячий кофе и тосты с сыром. Быстро же этот тип освоился в её квартире. Но всё же приятно, когда тебе готовят завтрак. Она приняла душ и выползла к столу. Кофе был сварен отлично. А бомж – неплохой бариста, оказывается. Может, он раньше работал в ресторане?
- Ну и как? Что всё это значит? – нарочито строго произнесла она.
Паша молча дёрнул уголком рта.
- Не думай поселиться у меня. Сейчас я поеду и куплю тебе одежду. Какой-нибудь спортивный костюмчик и кроссы. И ты уйдёшь.
Он снова дёрнул ртом, и резко направился к двери.
- Что, решил уйти в моём халате? – бросила она ему вслед.
В прихожей раздался металлический звяк, стук и вопли:
- Что это?! Откуда?! Это же наша вещь!
Эмма бросилась в прихожую. Странно, странно, странно!!!
На полу сидел Паша, глядел на перевёрнутую зонтичницу выпучив глаза, и вопил. Видимо, споткнулся о неё.
- В чём дело, эй? – спросила Эмма.
- Эта зонтница отцовская. Из нашего дома.
- А кто же у нас отец? – прищурилась Эмма.
- Известный поэт, - процедил бомж.
- Уж не тот ли самый, из советской эпохи… - она назвала громкое и уже почти забытое имя.
Ну, конечно. У него же был сын. Потом – трагедия, семья погибла в авиакатастрофе. Поэт с женой-переводчицей летел куда-то на форум. Да, слышала она про это когда-то в Новостях. Видимо, это ещё не всё. Что-то ещё случилось.И она даже догадывается, что. Про его сынка тоже СМИ трубили – бездельник, избаловыш, участник шумных тусовок и потасовок. Ну, всё ясно. Маменькин и папенькин сынуля. Не перенёс гибели родителей, запил, попался чёрным риелторам, отобравшим у него квартиру и всё, что было – дачу, машину, гараж. Впал в депресняк. Но, судя по всему, бомжевал он не очень долго, пару-тройку летних месяцев, не больше. Видок у него, конечно, тот ещё, но не жуткий. Хм, взрослый мужик, её ровесник, видимо, лет 38, а такой беспомощный. Ну и что с ним теперь делать? Не гнать же…