— Обиделся — засмеялся Резников.
— Пусть идет. Нечего с ним цацкаться, а то про Таню ещё свою начнет рассказывать — сказал Степан, когда за Креазотным захлопнулась дверь.
— И всё же, чем прапорщик лучше полковника? — спросил Николай и тут же посмотрел на свои наручные часы.
— Просто всё Николай. Прапорщик может принять то, что полковнику будет сделать сложно. Прапорщик пойдет за тобой вслепую, а полковник всегда будет думать, правильно ли он делает. Когда-то в гражданскую войну прапорщики и поручики были самой непримиримой силой в борьбе с красными, а вот полковники выбирали, где им будет лучше из трех возможных сторон.
— Почему из трех? Их было две — сказал Степан.
— Нет, Степа (Резников так обратился к Степану впервые) стороны было даже не три, а четыре. Две стороны хорошо известны, но ещё были те, кто бежал заграницу, и те, кто просто старался ничего не делая, и ни в чем, не участвуя раствориться в общей массе населения.
— Павел, а ты что всё время молчишь? — спросил Резников.
— Думаю, что будет дальше — ответил Павел.
— Не думай, что будет, то и будет. Ты же не убивал деда Прохора — прочитав мысли Павла, спокойно проговорил Резников.
— Да я его и не знал вовсе — произнёс Павел.
— Тогда тем более — произнёс Резников, поднялся на ноги и похлопал Павла по плечу.
— Мне пора господа. Рад был вас всех видеть. Степан проводи меня, сказать нужно кое-что.
Выйдя на веранду, где уже давно горел свет люминесцентных ламп Резников, обратился к Степану.
— Шашку убери от посторонних глаз подальше. Потом скажу, что ещё нужно. На этом пока всё, прапорщик Емельянов Степан Степанович. До свидания, буквально на несколько дней.
— До свидания господин… — Степан говорил не своим языком. Что-то заставило его произнести слово господин, а Резников уточнил улыбнувшись.
— Господин капитан.
— До свидания господин капитан — ещё раз произнёс Степан и попытался вытянуться в струнку.
— Не нужно господин прапорщик — произнёс Резников и скрылся в темноте, переступив порог дома Степана.
Прошёл час. Время подходило к середине ночи. Гости наконец-то разошлись. Были они всё сильно пьяны. Особенно набрался лучший друг Борис. Павел на поверку тоже оказался сильно пьян и, когда одевал свои туфли, чуть не упал в коридоре.
Степан же не чувствовал сильного опьянения, хотя выпил не меньше других, а, что куда более вероятно, больше многих из своих гостей. Алкоголь не выдерживал конкуренции с нахлынувшими на Степана мыслями, которые заполняя весь объем его мозга настойчиво требовали своего от Степана.
Тишина, пришедшая на смену громкому общению, оглушила собой Степана. У него с каждой минутой всё сильнее и сильнее начинала болеть голова. Степан выпил без закуски ещё порцию водки, закурил сигарету, усевшись в кресло. На большом экране телевизора шёл какой-то видеоклип, но Степану не было до него никакого дела и он, поднявшись, выключил телевизор.
— «Странно всё очень странно. Откуда я знаю этого человека. Мы никогда не были знакомы, а ощущение такое, как будто мы знакомы целую вечность или даже больше. Кто вложил мне это в голову. Он же настоящий офицер и, причем белый офицер — ваше благородие».
Степан, ощущая непривычное, абсолютно новое для себя чувство, подошел к стоящей в углу шашке. Аккуратно взял её в руки и начал разматывать тряпку. Через несколько секунд шашка, во второй раз предстала перед ним в своем истинном облике. Степан не мог оторвать свой взгляд от отдававшего могильным холодом металла. Он отчетливо видел своё отражение, затем оно начало расплываться, уступая место чему-то другому, чего по своей физической природе не мог отразить от себя, даже начищенный до блеска металл. Степан не на шутку испугался, отстранил шашку от глаз и потянулся за очередным стаканом. Выпив дозу, почувствовав её внутри Степан — вернулся к шашке. Страх не отпустил его окончательно, но непреодолимое желание увидеть что-то необычное или убедиться, в том, что видение ему лишь пригрезилось, было сильнее. Конечно, подобная смелость подогревалась спиртным, и Степан взял шашку в руки снова.
Галлюцинации не было или она повторилась вновь, но Степан затаив дыхание и боясь, лишний раз двинуться, наблюдал странную картину. Площадь поверхности полотна шашки была ничтожна для просмотра, только в какую-то секунду, не спрашивая Степана, видение переместилось в его голову, приобрело полную объемность, и Степан не только видел Резникова в форме времен гражданской войны, но и чувствовал запах табака и мрачного застолья в доме деда Прохора. Рядом с Резниковым сидел Выдыш одетый так же в военную форму в звание поручика. Напротив Резникова сидел дед Прохор. Его лицо выглядело страшно запуганным. Глаза не могли скрыть, что здесь происходит что-то жуткое.