– Как же это так, Александр Андреевич? Одной фразой?
Он хитро и самодовольно прищурил глаз:
– Одной фразой-с! Интонацийку подберу! Тон дам. Так это самое «по закону» произнесу и жест сделаю, что сразу видно, что речь о «хапензигевезене»[9] идет!
– Что вы, Александр Андреевич! Английские судьи не берут!
– Да ведь для купцов! Батюшка!
За кулисами во время репетиций актеры смеялись:
– Синичкин роль учит!
Александр Андреевич, запершись в уборной, на тысячи ладов пробовал произносить фразу:
– Все будет сделано по закону.
И на спектакле произнес ее так, что театр заржал. А с галерки долго орали:
– Бис!
На следующий день Александр Андреевич явился ко мне сияющий и торжествующий:
– Присутствовали?
– Поздравляю, Александр Андреевич!
– Сегодня, батюшка вы мой, два балыка, да икры паюсной самой лучшей, да полцыбика чаю от благодарных купцов прислали. Да один знакомый суконщик к себе звал, – на костюмчик драпу отрезать!
И он перечислял эти трофеи, словно полученные лавровые венки.
– Поздравляю, Александр Андреевич, поздравляю!
Александр Андреевич вскочил:
– Нет-с, благодарность какова! Рассказываю вчера режиссёру, как по лавкам купцов звать ходил. А он, вместо того, чтоб «спасибо» сказать, скосил на меня морду, как середа на пятницу, и этак сквозь зубы: «Напрасно, – говорит, – Александр Андреевич, вы это делаете!» А? Купцы пришли, – и это напрасно! Хотел плюнуть, – еле удержался. Вот вам люди!
Я любил слушать эти рассказы.
Словно другое, отжитое, умершее, невозвратное время говорило устами этого старика.
Он был, кажется, последним «законченным типом» приниженного актера старого времени, которое зовут «добрым».
Навстречу этим старикам, словно конфузившимся своей дорогой, своею любимой профессией, пришло племя новое, смелое, гордое, которое высоко держит голову, сознает свое достоинство, свое значение.
Только вот играет это племя скверно.
Это жаль.