Малфой в панике перевернул лист, ища продолжение, но на оборотной стороне была лишь изящная подпись: “Удачного тебе полета, Ночная Бабочка. Твой АВ”.
Все собравшиеся смотрели на Малфоя, ожидая развития событий с некоторым опасением, но, одновременно, интересом. Слизеринец же, до сих пор тупо таращась на пергамент в своих руках, поначалу не понял, что усиливающийся шелест больше не принадлежит падающим с небес листовкам. С паникой во взгляде он посмотрел вниз на свои брюки – они, как и вся его остальная одежда, медленно тлели и осыпались на землю крохотными песчинками.
К Малфою вернулось ощущение того обжигающего стыда, который он испытал, убегая от Черного Озера две недели тому назад. Все ошеломленно охнули – на пояснице Малфоя сияла, переливаясь, изящная татуировка синекрылой бабочки и, если приглядеться, становилось возможным разглядеть маленькие буквы сбоку: «АВ».
Люциус с секунду стоял на месте, а затем, даже не попытавшись рассмотреть таинственную татуировку на своей спине, он рывком подобрал с земли палочку, вывалившуюся сразу после того, как его рукав рассыпался в прах, и понесся прочь, не разбирая дороги. Ученики буквально отпрыгивали с его пути, безуспешно пытаясь подавить смех.
— Отличный зад, Малфой! — вдруг выкрикнул кто-то позади него, вызвав приступ хохота у всех присутствующих.
Малфой лишь ускорился, несмотря на мелькающие по бокам улыбающиеся лица студентов, даже не пытаясь запомнить лица тех, кто сейчас смеялся над ним. “Он отомстит! Он отомстит им всем! Но для начала ему нужно поскорее исчезнуть отсюда, пока кто-нибудь из преподавателей не решит проверить, на что именно любуется такое количество народу”.
И, как будто бы насмехаясь над ним, провидение решило, что шутка была недостаточно полной. Стремясь побыстрее выбраться из кольца смеющихся, Люциус не заметил, как последняя группа студентов расступилась перед ним, пропуская вперед никого иного как профессора МакГонагалл.
Малфой с размаху врезался в высокую фигуру и, не удержавшись, опрокинулся назад, медленно поднимая глаза, чтобы, наконец, встретиться с ошарашенным взглядом декана Гриффиндора. С секунду они смотрели друг другу в глаза, затем профессор медленно перевела взгляд на обнаженную грудь Малфоя, потом ниже… ниже… и с выражением полного шока уставилась на ту часть тела, которую обычно не принято показывать всему честному народу.
— Что Вы здесь делаете в таком виде, мистер Малфой?! — прогремела она, слегка покраснев и переводя взгляд обратно на его лицо.
— Я… я… Профессор, он… — слизеринец безуспешно пытался что-то сказать, но его заглушал нарастающий гул смеха, а буквально пылающие глаза МакГонагалл действовали парализующе.
— Прикройтесь хотя бы! — негодующе воскликнула она, быстро скидывая с себя накидку и вручая ее Малфою. Тот неуклюже поднялся и быстро закутался в темную ткань. В толпе послышались новые смешки: “Малфой в накидке МакГонагалл! Уж не она ли была той самой неудавшейся его возлюбленной?”
МакГонагалл, полностью игнорируя новые приступы смеха со стороны присутствующих, суровым взглядом обводила толпу, пытаясь выявить зачинщика, отчего смех поутих, и ученики нервно заерзали. Затем, повернувшись обратно к слизеринцу, она деревянным голосом произнесла:
— Люциус, прошу Вас удалиться в замок. Немедленно.
Малфой вздрогнул и, сгорбившись под мантией, торопливо засеменил по направлению к Хогвартсу.
Все еще смеющиеся ученики рассматривали листовки и бросали взгляды вслед улепетывающему слизеринцу. Но, встречаясь со взглядом профессора, школьники ежились, быстро пряча листовки к себе в карманы, и пытались подавить улыбку. Девушки, впрочем, все еще оживленно перешептывались о чем-то, в особенности слизеринки. Можно было разобрать что-то вроде: “А у него очень даже ничего…” и “Так я же вам говорила!”. Парни не знали, то ли смеяться, то ли плакать, то ли немедля бежать отсюда, если АВ решит проучить еще кого-нибудь из общепризнанных сердцеедов.
— Видимо, он задел сердца многих особ женского пола, — протянул все еще шокированный Джеймс, смотря на толпу смеющихся девушек.
— Это было…
— …весьма грандиозно, — закончил за Блэком слегка побелевший от увиденного Хвост.
Только Ремус стоял, нахмурившись, чрезмерно сильно сжав листовку в кулаке.
— Рем, что с тобой? – озадаченный Питер немного отошел от шока и теперь заинтересованно смотрел на друга.
— Каким бы подонком Малфой не был, — медленно и разборчиво проговорил Люпин, — это было излишне жестоко.
— Брось, Лунатик! Ты что, защищаешь его? – Блэк тоже нахмурился и с недоверием посмотрел на обеспокоенное лицо друга.
— Нет, но это была не шутка, не обычная их шалость.
— А что тогда?
— Месть.
Повисла напряженная тишина. Друзья переглядывались и, наконец, все вместе повернулись ко все еще мрачному Люпину. Тот тяжело вздохнул, а затем, закусив губу, огляделся вокруг и пониженным голосом произнес:
— АВ всегда славился масштабностью и грандиозностью своих шуток, но вспомните – были ли хоть раз задеты интересы только лишь одного определенного человека? Всегда это была какая-то компания людей. Будь то мы, мародеры, или же слизеринцы, или кто-то еще. Филч не в счет. Но сегодня… — Ремус выдержал паузу, — сегодня это было сведение личных счетов. Кто-то очень сильно ненавидит Малфоя, но не имеет достаточной власти, чтобы высказать это вслух.
— Лунатик, да таких оскорбленных — пол Хогвартса! Я не знаю, на что ведутся девчонки, но Малфой, я уверен, собрал уже целую коллекцию женских сердец.
— Они ведутся на то же самое, что и в твоем случае, Бродяга: наглость, самовлюбленность и отсутствие моральных ограничений, — задумчиво отозвался Люпин и добавил несколько смущенно. – Ну, еще и на… кхм… физические данные.
— Эй!
— Не кипятись, Бродяга. Лунатик не хотел тебя обидеть, он просто высказал всем известное мнение вслух, — довольно ухмыляясь, произнес Джеймс.
— Сохатый, если ты…
— Может, это была Беата? – торопливо прервал начинающуюся перебранку Питер. – Она единственная, у кого действительно внушительный счет к Малфою.
— Глупости, — бросил все еще недовольный Сириус. – Если бы Спринклс хотела, она бы пришла сегодня с метлой Малфоя и засунула бы ее ему в… — Блэк наигранно закашлялся, давая рассерженной МакГонагалл, пытающейся выявить виновника происшествия, пройти мимо. – Ну, в общем, вы меня поняли.
— С каких пор ты так хорошо знаешь Беату, Сириус? Уж не после ли того разговора с Паркер ты изменил свое отношение к ней? – Джеймс ухмылялся еще более насмешливо, будто уже забыл и про Малфоя, и про АВ. Сейчас его больше интересовал его собственный лучший друг и не совсем обычное для него поведение по отношению к слизеринке.
— Я уже говорил – тема закрыта, — резко и холодно отозвался Блэк.
— Как скажешь, — пожал плечами несколько удивленный таким резким ответом Поттер.
— Бродяга прав, — снова возвращаясь к обсуждению Малфоя, произнес Люпин. – Беата не стала бы прятаться за чужими спинами.
— Ну, в таком случае у нас есть еще одна зацепка, разве нет?
— Именно, Джеймс. И мы выжмем из этого события максимальное количество информации. И нет, Сириус, я не собираюсь выпытывать что-либо у Эмили.
— Да понял я, понял…
И друзья, еще немного поразмыслив, решили все же вернуться в Три Метлы, дабы успокоить себя стаканчиком-другим сливочного пива.
***
Слизеринские спальни, поздний вечер
Северус весь вечер не находил себе места. Он даже закрылся в собственной спальне, игнорируя завывания Беаты с той стороны двери и ее требования “немедленно все рассказать и показать в подробностях и красках”.
День прошел… странно. До произошедшего с Малфоем, что, кстати, вызвало в Северусе ощущение некоторого согревающего злорадства, он, как и собирался, отловил Лили в толпе гриффиндорцев и попытался поговорить с ней. Поговорить так, как они разговаривали еще тогда – в детстве, до всех этих бесконечных разногласий, вызванных поступлениями на разные факультеты и появлением мародеров. Честно признаться, Северусу все это стоило неимоверных усилий. Когда он подошел к Лили, окруженной улыбчивыми, смеющимися подружками, он думал, что в следующую секунду развернется и убежит прочь. Когда ее подруги насмешливо и несколько настороженно уставились на него, он решил, что терять уже больше нечего и дрожащим голосом попросил ее уделить ему немного времени. Лили так долго и внимательно смотрела на него, что дух Северуса поник окончательно. Однако, когда он уже собирался развернуться и уйти, девушка вдруг улыбнулась – натянуто и неуверенно, но не так холодно, как обычно, и согласилась уделить ему пару минут.