Шторм грохотал за их спинами, усиливался ветер и дождь обрушивался вниз ледяными остриями. По лицу Беаты стекала вода, ее волосы намокли и потяжелели, прибитые к земле.
— Что теперь? — хрипло спросила Эмили, дрожа от холода и боли.
— Теперь немного огонька, — прошептал Блэк.
Он замешкался, пытаясь найти на лице мертвой девушки одобрение, и наконец резко взмахнул палочкой, чтобы не передумать.
— Инсендио!
Огонь вспыхнул и погасать уже не собирался. Он забирал то, что ему предназначено, забирал до конца.
Эмили взвыла, когда вспыхнуло пламя, рванулась было вперед, но тут же остановилась, отделенная ревущим пламенем от тела подруги. Затянулась снова, пошатнулась и, вцепившись в оголенное плечо Блэка, обвисла на нем. Тот стоял недвижно, опустив сигарету и палочку, и пламя плясало в его глазах самый настоящий танец смерти.
Магический огонь действует быстрее, чем обычный. Его не потушить так просто под дождем, не засыпать песком и не затоптать ботинками. Он поглощает магическую энергию, всю без остатка.
Когда Оборотное зелье потеряло силу, выпитое заклинанием, и лицо Анастасии вернуло свой облик, Эмили и Сириус уже не могли разглядеть его сквозь пламя. Но все это было неважным. Неважно как и когда, правильно или нет, но они попрощались с той, кого так любили, и странное, холодящее чувство завершенности пропитало их до самых костей.
Когда огонь погас, дождь стих, превратившись в мелкую плачущую морось. Ветер, дорвавшись до желаемого, жадно рванулся вперед, подхватывая прах девушки и унося его с собой, на свободу…
— Твою мать, я не думал, что мне придется когда-нибудь сделать подобное, — прошептал Сириус, наблюдая, как пепел вместе с землей взвиваются в воздух.
— Украсть труп с похорон или признаться в любви мертвой девушке? — спросила Паркер.
Они серьезно посмотрели друг на друга и вдруг расхохотались. Их трясло, из глаз текли злые слезы, а этот смех разжимал оковы на их сердцах. Он давал им шанс вздохнуть еще и еще раз.
— Последняя шалость Беаты Спринклс, — тихо сказала Эмили, когда истерика отступила. — Даже после смерти она неугомонна.
Сириус хмыкнул, повернулся туда, где раньше была Беата и хмыкнул еще раз. Он достал новую сигарету, показательно поджег ее маггловской зажигалкой, затянулся и выдохнул целую вереницу колец дыма навстречу к только что прибывшим обозленным и промокшим колдунам, впереди которых стояла озверевшая Серена.
И плевать на всех.
Хогвартс, через неделю
— Нет, погоди… ты просто обкурил их дымом, после того, как украл труп их дочери и сжег его на богом забытом утесе в Мэне?
— Да.
Трое мародеров, Марлин и Лили смотрели на Сириуса ахреневшими глазами, у Джеймса подергивалось лицо, а Лили сердито поглядывала на них с Сириусом.
— В этом, Сириус, ничего смешного нет, — раздельно произнесла она.
— Нет, — осклабился Сириус. — Это чертовски грустно, Лилс. Я потерял женщину, которую любил и которая, ахренеть, любила меня. Грустно было то, что они собирались с ней сделать.
Сириус пил неделю. Он пил, а Эмили жрала свои таблетки горстями и делилась ими с ним. От этого у него были постоянные галлюцинации, вокруг танцевали голоса и смеялись лица, а Эмили наоборот покачивалась, как сомнамбула и иногда начинала извиняться перед Сириусом, называя его Регулусом. Так они провели целых семь дней в Блэкшире, обдолбанные и почти счастливые, пока туда не пожаловали Джеймс с Лили, и не вытащили их насильно в Хогвартс.
— Дамблдор…
— Я плевать на него хотел, — ощерился Блэк в сторону Лили.
Зачем он начал все это рассказывать, он понятия не имел. Ладно, Джеймсу, но девчонкам? Но в нем что-то боролось. Одна его часть отчаянно желала вырвать изнутри то, что причиняет боль и поделить это с теми, кто способен принять. А вторая вопила, что расскажи им это — они не поймут. Будут смотреть сочувствующе, гладить по руке и пытаться деревянными губами выговорить обещания того, что «все будет хорошо».
Но он сорвался, не смог удержать горе в себе и теперь горько сожалел, что не сдержался.
Сириус подорвался с дивана и вынесся прочь, оглушительно хлопнув портретом.
— Я просто хотела сказать, что Дамблдор уладил вопрос с Сереной, и никто из ее семьи не станет мстить Сириусу, — тихо сказала Лили в пустоту, и Джеймс сжал ее руку своей.
Сириус вышагивал по длинным коридорам Хогвартса, засунув руки глубоко в карманы и чувствовал всеобъемлющее безразличие.
Они еще будут читать ему мораль…
Дамблдор, Филч, МакГонагалл, все вместе… да что они такого теперь могут ему сделать, чего он должен испугаться? Отработка, исключение, поставят «О» на экзамене?
Вот это да! Вот так проблема!
Все боятся перемен, все боятся кого-то потерять. Но когда это происходит, ты чувствуешь, что в этой зыбкой жизни вокруг нет ни капли стабильности. Случиться может все что угодно. В любую секунду. Да хоть сейчас!
И тогда ты перестаешь бояться.
Сириус понятия не имел, чего еще ему бояться.
Лили и Джеймс, неразлучные и счастливые. Ему не хотелось бы потерять еще и их, но странное чувство спокойствия обволакивало его, когда он думал о них. Пока они вместе, ничто не может причинить им вред. Они дополняют друг друга, усиливая и укрепляя.
Они же с Беатой лишь разрушали друг друга.
И вот итог.
Сириус с разгону пнул показавшуюся из-за поворота миссис Норрис, и та с отчаянным визгом отлетела вперед по коридору. Откуда-то послышалось ворчание, прерывистое дыхание и назойливые быстрые шажки.
— Ах ты мерзкий мальчишка!.. — орал Филч, еще даже не выйдя из-за поворота, будто заранее знал, с кем имеет дело. — А-ну стой!
Но Сириус уже рванул вперед, оттолкнувшись рукой от одной стены, вписался в крутой поворот, легко перепрыгнул с лестницы на лестницу, перемахнув через перила, потом спрыгнул еще ниже и через несколько минут стремительного бега оказался на ступенях главного входа.
Весна дохнула ему в лицо острым свежим запахом, солнечным, смешанным с ароматом цветущих растений из оранжереи Стебль, вскружила голову. Запах прорывался сквозь стекла теплицы и приоткрытые верхние окна, разносясь с ветром по всем угодьям Хогвартса.
Волшебное время.
Сириус не любил весну с ее бесконечными дождями, грязью, холодными ночами и буйным ветром, от которого он все время простывал, потому что в застегнутой куртке было жарко, а без нее — холодно. А когда он болел, он не мог курить, и это раздражало еще больше. Сириус не любил, когда лапы увязали в грязи и вся шерсть потом была в серых засохших пятнах, но вбегать в холодные лужи, разметая брызги на прохожих, все же было весело. Да и девчонки начинали раздеваться, становясь такими хорошенькими, дышащими чистотой и радостью.
Сегодня был один из таких чудесных дней. Из тех самых, которые не стыдно преподнести в подарок кому-нибудь, кого очень любишь. Забавно.
Сириус быстро сбежал по ступеням вниз, зыркнул на группку младшекурсников, с важным видом смолящих маггловские сигареты у самых ворот. Они встрепенулись, услышав шаги, увидели, что это не преподаватель, а всего лишь Блэк, и снова надели на лица скучающее выражение. Блэк усмехнулся.
Ноги сами понесли его к Черному Озеру.
Он вспомнил, как целую вечность назад сидел там, чувствуя себя эгоистичным, обиженным на весь мир ребенком, а Эмили Паркер топталась за деревом. Теперь его черед, выходит?
Сириус не ошибся. После последнего возвращения из Блэкшира Эмили стало не узнать. Она всегда, в любую свободную минуту была у Озера, будто оно рассказывало ей что-то, чего не слышали другие, и даже Ремус был не в силах вытянуть из Эмили хоть слово.
Сейчас она сидела на самом берегу, на округлых скользких камнях. Огромные, смешанные юбки ее платья были похожи на вороньи перья. Из-под полы выглядывали жуткие грубые ботинки со шнуровкой, а на плечи была наброшена куртка Беаты. Вся в заплатах и каких-то пятнах.
— Здорово, — сказал Сириус и упал рядом на камни. Они были чертовски холодные.
Эмили к нему не повернулась.
Она смотрела на воду спокойным взглядом, и покачивающаяся гладь отражалась у нее в зрачках. Меж ее губ тлела сигарета, скуренная почти до фильтра, и пепел круговертью опадал вниз на платье.