«Хиро». Само по себе всплыло в его голове это имя. Сейчас он был бы рад вспомнить кого угодно: Чикатило, Мерлин Монро, Будда… Только бы не его. Сразу на него накатила такая волна раздражения и злости, что он даже как-то растерялся от неожиданности. Упоминание Араки — единственное, что заставляло его вспомнить о реальности и давало толчок, словно пинком под зад, жить дальше. Как же становится противно на душе, когда приходит осознание, что, как бы ты ни хотел остаться в мире грез, придется возвращаться к этому отвратительному реальному миру, что нужно бороться и жить дальше, как бы не было тяжело.
Что же в нем такого, что не дает выкинуть его из головы, забыть о нем, как он забывал обо всем остальном? Сложный вопрос. Фактически в нем не было чего-то из ряда вон; он видел куда более странных людей. И все же именно он врывался в его мысли без спросу, именно он вытряхнул его из меланхолии, ставшей за два года такой комфортной. Желание жить — вроде как, к этой причине он пришел в прошлый раз, когда думал об этом.
Неизвестно сколько провалявшись с мыслями об этом, из положения «сидя» он давно перешел в положение «лежа», ни к чему так и не придя, он повернул голову в ее сторону. Она все так же сидела к нему спиной. Такая хрупкая и беззащитная с виду. Да, очень обманчивый вид, и все же. Ему было приятно думать о ней именно так, думать, что ей требуется его защита. Как тогда в тот день, когда на них рухнул потолок. Она так хваталась за него, словно он все, что у нее есть. И смотрела на него с таким отчаянным безусловным желанием жить, наперекор всему и всем, что ему и самому захотелось.
«Вот оно что!» Внезапно он все понял. Хиро, так же как и она когда-то, хочет жить. Так же отчаянно и глупо, так же энергично и безрассудно, и так же заразительно. Жить, жить, жить… Все равно как, где и зачем. Жить для того, чтобы просто жить. Совершенная концепция. Не придерешься. Подумав об этом, он саркастично хмыкнул, но вспомнив опять про Араки, нахмурился и вновь разозлился.
«Почему я думаю об этом придурке в такой момент?! Вот проснусь и стукну его чем-нибудь, да побольнее» От мысли об этом ему как-то сразу полегчало, и он вновь обратил свое внимание на нее. Она все так же сидела и копала что-то в снегу. Это продолжалось какие-то доли секунды, но он уловил, как дрогнули ее плечи.
«Ну вот. Заплакала» — с досадой подумал он и тут же подошел к ней, сел позади и крепко обнял. Да, она плакала, тихо и бесшумно, как всегда.
— Ну, все-все. Прости идиота. Я не хотел. — Она уткнулась носом в его шею и тихонечко всхлипывала.
— Дебил, я не из-за тебя плачу. — Пробормотала она и прижалась к нему сильнее.
— Из-за чего тогда?
— Ты не думал, почему все должно быть именно так? Почему этот мир все у нас отнял?
— Не знаю, хорошая моя. Не знаю. — Он поглаживал ее по голове, успокаивая.
— Помнишь, о чем мы в детстве мечтали?
— О многом: о полетах в космос, о собственном зоопарке с кучей лемуров, о путешествиях во времени, о десятерых детях…
— Девятерых, — поправила она его; она уже не рыдала как в начале, но еще периодически раздавались всхлипы.
— Девятерых. А ты еще мечтала стать королевой мира и самой красивой во вселенной.
— Так жалко, что ничего из этого не сбылось.
— Ну почему ничего? Ты, действительно, была самой красивой во всем мире. По крайней мере, для меня.
Она подняла голову и посмотрела на него. Сказать, какой это был взгляд — непонимающий, огорченный или злой — было невозможно. Но дружелюбием он явно не отдавал.
— Почему ты говоришь обо мне в прошедшем времени? — Тон ее голоса выдал раздражение.
— О покойниках говорят в прошедшем времени, разве нет?
— Но почему ты так непоколебимо уверен, что я мертва? Неужели тело мое нашел?
— Нет, но и без этого же все ясно.
— Что тебе ясно, Лаэр?! — Она вновь начала заводится.
— Ну во-первых, с твоим диагнозом люди долго не живут. Во-вторых, будь ты жива, непременно вернулась бы уже обратно. Ну а в-третьих, ты не смогла бы выжить без всего. У тебя ведь нет ни жилья, ни денег, ни знакомых, к которым можно было бы обратиться за помощью. Ничего ровным счетом. Обнаружение твоего тела — просто вопрос времени.
— И что тогда?
— Не знаю.
— А я знаю — ты не вынесешь этого. Тебе и сейчас нестерпимо больно, только вот ты делаешь вид, что все нормально. И не говори мне, что это не так. — Она коснулась своей рукой его щеки и заставила посмотреть на нее; сколько нежности он увидел в ее глазах, сколько понимания и тепла.