«Ну и видок» — подумал он и вытер лицо полотенцем. — «Ох, и влетело бы мне, увидь ты меня таким, моя дорогая. Надо это исправлять»
На улице было необычно тихо, как только может быть тихо в четыре утра. С неба неторопливо падал снег, застилая крупными хлопьями землю. Фонари на аллее все так же горели желтовато-мутным светом. Тихо похрустывая снегом, по аллее шел молодой человек с волосами цвета снега, одетый в длинное чернильно-черное пальто, такие же черные ботинки, джинсы, а сверху был натянут вязанный темно-оливковый шарф. В руке он держал зажженную сигарету, от которой, словно танцуя, петляла тонкая полоска дыма. Прогулка на свежем воздухе должна была взбодрить его, вернуть в реальность, но произошло все в точности наоборот. Теперь он погружался в свои мысли все глубже и глубже, забывая обо всем на свете: о зажженной сигарете, спустя время впустую истлевшей в его руке, о холоде, проникающим под пальто и вызывающем дрожь, о целом ворохе накопившихся за два года проблем, и о постоянном ощущении, что за ним следят. Последнее полностью забыть не получалось, как он не старался. Чувство, что кто-то, кого ты не видишь, пристально на тебя смотрит, идет за тобой по пятам, непередаваемо. А ведь они всегда были рядом. Всегда. Начиная от его рождения по сегодняшний день. И сейчас они здесь. Как же иначе? И так будет всю его жизнь. Это не изменить, не исправить, от них не избавиться, и с ними не договориться. Это как пытаться бороться с собственной тенью. Что бы ты ни делал, она будет следовать за тобой. Постоянно. Каждый день. Каждую секунду. Ты можешь зайти в темноту, но это не значит, что тень исчезла — ты просто перестаешь ее видеть. Но она рядом. Обычно люди не придают смысла своей тени, считая ее чем-то нормальным, и попросту ее не замечают. И он не замечал, пока не прошелся по краю, испытывая их терпение.
Сзади раздался шорох и хруст снега. По затылку пробежали мурашки, но он продолжил идти, не оборачиваясь. Он прикурил вторую сигарету, и, в отличие от первой, ее он докурил до конца. Изначально он пошел в другую сторону, нежели находится магазин Ани и бабушки. В той стороне аллея простирается довольно далеко, потом упирается в парк, от которого, если свернуть налево, недалеко будет находиться их школа. Но если пройти парк насквозь и миновать несколько дворов, то вскоре наткнешься на широкую реку, через которую раскинут огромный вантовый мост. Дальше через реку будет центральная часть города с ее современной архитектурой и закрывающими небо стеклянными небоскребами. Чем ближе к центру, тем меньше открытого пространства остается, меньше зелени, меньше парков, меньше чистого воздуха, тротуары становятся уже, автодороги шире, здания выше, а людей все больше. Все как-то сдавленно, сперто. Поэтому ему и не нравился центр, несмотря на все его величие, памятники и красоту. Все-таки он больше любитель тишины и покоя, чем автомобильных гудков, выхлопного газа, постоянной напряженности и нескончаемого движения. Ведь даже сейчас в четыре часа утра, он уверен, там невыносимо шумно и светло. Мигают неоновые вывески баров, клубов, звучит громкая долбящая по ушам музыка, засидевшиеся тусовщики выясняют отношения, смеются, обсуждают что-то, говоря на своем пьяном, понятном только им языке, еле удерживая равновесие. Везунчики лобызаются со своими новоиспеченными партнерами. То и дело от очередного популярного заведения отправляется такси с вот такой парой, планирующей провести ночь любви, которая, скорее всего, закончится с восходом солнца. До которого, кстати, всего пять часов. Энергичная безбашенная молодость, подгоняемая бурлящими в теле гормонами. Кому-то этой ночью набьют морду, кого-то без сознания выгрузят домой заботливые чуть менее пьяные друзья, кто-то станцует стриптиз на барной стойке, кто-то залетит, кто-то умудрится всадить все деньги, потерять кошелек, телефон и куртку. Словом, действительно хорошо проведут время только те, кто всю ночь спал. Остальные будут поутру мучиться похмельем и разгребать то, что вчера натворили. И хоть этот Содом и Гоморра разворачивались всего в каких-то двух часах ходьбы, тут даже отголосков ее не видать. Разве что проедет очередное такси.
Он прошелся по мосту и остановился на его середине, облокотившись на железные прутья ограждения. С этого места открывается неплохой вид на город, на его огни и причудливые здания. «Красиво». Ветер со свистом ударил его в лицо, заставив задрожать от холода.
— Даю вам последний шанс, — он говорил достаточно четко и громко, чтобы его можно было услышать, несмотря на ветер. — С завтрашнего дня я начну сопротивляться. — Ветер не стихал, трепля его за волосы. Он достал еще одну сигарету. — Если думаете, что сможете меня использовать, то сильно заблуждаетесь. Ни на какие договоры я с вами не пойду и слушать вас не стану. Так что сделайте то, что до́лжно, сейчас, пока я еще согласен на это.