Алексей Палыч повалился на бок и попытался накрыть рыбу ладонью. В этот момент она снова подпрыгнула и забилась, приближаясь к воде с каждым движением. Все произошло так быстро, что Гена не успел вмешаться. Алексей Палыч извивался на песке, молотя ладонью по берегу, а рыба уходила.
Этого Веник вытерпеть не мог. Он прыгнул и схватил рыбу у самой воды. Поначалу у него не было никаких дурных замыслов: он просто хотел помочь удержать то, что не имело права убегать от хозяев. Сначала он держал рыбу поперек туловища и преданно помахивал хвостом. Но постепенно язык его ощутил съедобность ельца.
Обычно собаки сырой рыбы не едят. Нормальные собаки и в нормальных условиях. Но кто знает, сколько дней голодал Веник. Да и от ребят ему пока перепало немного. В общем, Веник понимал, что добыча не его, но голод оказался сильнее совести. Слегка отвернувшись, делая вид, что все свершается помимо его желания, он развернул рыбу языком и дослал ее в пасть.
- Отдай! - закричал Гена.
Веник все понял, но выбрал середину. Не проглотил, и не отдал. Конец жилки торчал из пасти; вид у Веника был, как у человека, который набрал в рот воды и почему-то стесняется ее выплюнуть.
- Говорят - отдай! - снова крикнул Гена. - Ты же крючок проглотишь, дурак.
Веник, сжав челюсти, молотил хвостом по земле. Весь вид его говорил о том, что он готов к услугам, но не понимает, из-за чего такой шум. Конечно, тут было что-то такое блестящее... Но куда оно делось? Гена подбежал к собаке и попытался разжать челюсти. Веник заворчал, намекая на то, что дружба дружбой, но лазать руками в рот не положено. Кому какое дело, что у собаки внутри.
- Кусит, - предостерег Алексей Палыч.
- Ну да... - отмахнулся Гена. - Он знает, что не его.
Веник наморщил нос, обнажив клыки. Но хвост по-прежнему совершал дружелюбные колебания. Видно, Веник понимал: тяпнуть-то всегда не поздно, а вот что будет дальше?
Челюсти собаки мелко дрожали, приоткрываясь.
Алексей Палыч потянул за жилку. Но рыба была заглочена головой вперед. Она встала поперек. Веник сделал судорожное глотательное движение, и все вернулось на свои места.
- Тяните за хвост!
Не понимая, но подчиняясь, полагая, что есть какие-то особые приемы извлечения рыбы, Алексей Палыч дернул Веника за хвост. Челюсти сжались, пальцы Гены остались в собачьей пасти.
- Рыбу - за хвост!..
Встав на колени, обхватив одной рукой Веника за шею, Гена снова раскрыл челюсти. Алексей Палыч, мысленно простившись с рукой, сунул два пальца в глубину глотки.
Этого Веник уже не мог вынести.
- Х-ха, - произнес он, и несчастный елец вылетел из его пасти. Веник с укоризной смотрел на своих мучителей. "Ну что, жмоты, говорил его взгляд, - добились? Жрите теперь сами..."
Гена извлек крючок из многострадального ельца. Теперь елец не то что на уху, и на показ не годился.
- Возьми. - Елец шлепнулся возле собаки.
"Как бы не так, - сказал им собачий взгляд. - Понравилось в пасть лазать..."
Затем Веник задрал над ельцом заднюю ножку и проделал обряд, который в переводе с собачьего означает "если не мне, то и не вам".
Потом Веник удалился. Хвост его уныло болтался.
- Еще будем ловить? - спросил Алексей Палыч.
- Хватит, наверное, - сказал Гена. - Наши уже встают.
- Слушай, Гена, я хочу тебя спросить: как вы готовились к походу? Это, наверное, очень серьезная подготовка?
- Обыкновенная. Сначала теория, потом учились ориентироваться, ходили по азимуту. Весной, на каникулах, были сборы. Соревнования: кто быстрей поставит палатку, разожжет костер...
- В общем, в лесу ориентироваться умеете?
- Элементарно.
- И сумеете выйти куда надо?
- А куда надо? - спросил Гена.
- Вот это и меня интересует.
- На карте было помечено. Только она пропала.
- Тебе это не кажется странным?
- Ничего, - сказал Гена. - Куда-нибудь выйдем. Не маленькие.
- Кто с вами занимался?
- Елена Дмитриевна.
- Вот эта самая?
- Какая же еще? Другой у нас нет.
Расспрашивать дальше о Лжедмитриевне Алексей Палыч не стал. Кажется, копия была сделана на совесть.
- А можно мне вас спросить?
- Пожалуйста, - сказал Алексей Палыч, догадываясь, о чем будет вопрос.
- Как вы к нам попали?
- Просто прибились, как Веник, - попробовал отшутиться Алексей Палыч.
- Я серьезно... - сказал Гена.
- Лже... гм... Елена Дмитриевна нас пригласила.
- Зачем? Раньше она ничего не говорила.
- Знаешь, Гена, - сказал Алексей Палыч, стараясь придать своему лицу самое честное выражение, - твои вопросы вполне справедливы. Но у меня на них нет ответов. Или скажем так: они есть, но лучше бы их вообще не было. Тебя устроит такое объяснение?
Гена пожал плечами:
- Не хотите говорить, не надо.
- А ты спроси у Елены Дмитриевны, - нашелся Алексей Палыч.
Это была неплохая идея. Правду Лжедмитриевна тоже сказать не может, вот пускай сама и выкручивается. Во всяком случае, сочинять для этих ребятишек какую-то легенду Алексею Палычу не хотелось.
- Неудобно, - сказал Гена.
- А у меня удобно?
- Нормально, - сказал Гена, - ребята к вам хорошо относятся, хоть вы и старый.
- Неужели я такой уж старый? - якобы небрежно спросил Алексей Палыч.
- Для такого похода, - уточнил Гена.
Алексей Палыч уже не слегка, а вполне серьезно встревожился, ибо дело касалось проблемы, которой до сих пор он не замечал. Среди своих знакомых он считался вполне молодцом, а в кулеминской бане его даже часто просили: "Подвиньтесь, молодой человек".
- Прости, пожалуйста, - сказал Алексей Палыч, - но я кое-что читал, и мне известно, что Жак Кусто до сих пор ныряет с аквалангом. А ведь ему около семидесяти лет.
- Я тоже читал, - сказал Гена.
- Интересно, - без всякого интереса сказал Алексей Палыч, - а сколько, ты думаешь, мне лет?
- Тоже, наверное, вроде этого.
- А сколько лет твоему отцу?
- Откуда я знаю...
- Странно, - сказал Алексей Палыч. - У вас дома справляются дни его рождения... Наверное, бывают гости... поздравляют... Ведь говорят, сколько ему лет?
- Откуда я знаю... Меня за стол не сажают.
- Но все-таки: тридцать пять или сорок?
- Наверное, сорок...
- А мне сорок пять! - заявил Алексей Палыч с тихой гордостью.