НЕ СПАСАЙ КОГО НЕ НАДО
Спустившись с гряды, группа вошла в веселый березовый лес.
Листва уже набрала полную силу, но была по-юному свежей, поблескивала на солнце, и оттого лес казался приветливым и дружелюбным. Трава еще не вытянулась во весь рост — идти было легко. В новых кедах Алексей Палыч ощущал даже некоторую упругость в ногах. Исчезла одышка, свободнее стали движения. Неожиданно возникли воспоминания о давно забытой волейбольной молодости, студенческих кроссах и зачетах по физкультуре.
«Еще не поздно, — подумал Алексей Палыч. — Вернусь, куплю костюм, буду бегать. Теперь многие бегают… Основа жизни — движение».
Тут Алексей Палыч обо что-то споткнулся и грохнулся грудью о землю. Физкультурные планы разом вылетели из него: для того чтобы бегать кроссы, нужно было еще вернуться домой.
Теперь Борис и Алексей Палыч шли рядом.
— Как ты думаешь, Боря?.. — спросил Алексей Палыч. — Куда мы все-таки идем?
— По компасу шпарит, — отозвался Борис. — Вы разве не видели: у нее на шее компас подвешен?
Алексей Палыч вспомнил: на груди Лжедмитриевны болталась плексигласовая пластинка со встроенным в нее компасом.
Алексей Палыч вздохнул.
— Первый день на Земле и уже все знает…
— Другая рассказала. Она ведь тоже шпионка. У них, может, кругом шпионы. А может, все на Земле — шпионы, одни мы с вами нормальные?
Черный юмор Бориса носил слишком общий характер. Сейчас Алексея Палыча интересовали дела более конкретные.
— А ребята, как они тебе?
— Нормальные. Мартышку сразу видно — противная. Значит, настоящая.
— Надо выработать какую-то линию поведения, — сказал Алексей Палыч и снова грохнулся на землю. Свою мысль он закончил уже лежа: — Иначе мы ничего не сможем сделать. Я знаю о твоей нелюбви к девочкам. Придет время, ты изменишь свою позицию…
— Вот еще! — возмутился Борис, глядя на своего учителя сверху вниз.
— Не будем спорить. Во-первых, нельзя ссориться с ребятами. Во-вторых, — продолжал Алексей Палыч, поднимаясь на четвереньки, — нужно как-то делить с ними трудности — взять на себя часть груза и так далее…
Последние слова учителя находились в таком противоречии с положением его тела, что Борис, впервые за весь день, улыбнулся.
— Ничего смешного нет! — рассердился Алексей Палыч. — Я впервые за двадцать лет надел кеды.
— В кедах-то легче…
Смех распирал Бориса. Он отвернулся и взглядом поймал группу. Последний рюкзак едва заметно маячил между стволами.
— Уходят!
Ученик и учитель побежали. Борис бежал сзади, равняясь по слабейшему. Через десяток метров Алексей Палыч, к великому своему изумлению, опять спикировал и приложился к земле.
— Шнурок завяжите! — крикнул Борис, перепрыгивая через своего учителя, как футбольный нападающий через вратаря.
Борис не остановился. Он побежал дальше, давясь на ходу смехом. Как у всех юных граждан нашей планеты, несчастья близких вызывали у него приступы оптимизма. Алексей Палыч об этом знал. Самый смешной случай, например, в кулеминской школе состоял в том, что дворник, скалывая лед, спланировал с крыши в сугроб и сломал руку.
Алексей Палыч, отплевываясь сухими травинками, встал на колено, завязал шнурок, распустившийся чуть ли не на всю длину, и, приняв низкий старт, пустился догонять Бориса.
Больше в этот день он не падал.
И снова двое шли вслед за группой.
Расплавленные до белесого свечения небеса нависли над ними. Что думали о них в этих небесах? Может быть, хихикали, удивляясь медлительности путешественников, несовершенству людей, которых природа снабдила ногами вместо гусениц или двигателя на воздушной подушке? Может быть, ТАМ, наверху, какой-нибудь очкастый уже сочинял книгу о нашей цивилизации; книгу, в которой есть глава: «Туризм как способ переноски тяжестей».
Наверное, они уже отметили нелогичность в поступках людей. Ведь дай какому-нибудь гражданину сто рублей и попроси его отнести двадцать килограммов груза за пятьдесят километров — и он, ни секунды не раздумывая, наплюет на вас и на ваши деньги. Но тот же гражданин может истратить свою кровную сотню, закупить на нее те же килограммы, взвалить их себе на плечи и нести не за пятьдесят, а за двести километров. Притом, чем хуже, тем ему лучше. Вместо газовой плиты — костер. Вместо чая с лимоном в стакане с подстаканником — железная кружка. Вместо магазинных бифштексов — подгорелая перловая каша. Вместо асфальта, наконец, нехоженый лес с буреломом.