Я впала в уныние. Кстати поесть мне, так и не принесли и на этот день. В комнате было холодно. А меня вырядили в шелковое черное платье, которое не то что не грело, оно даже не сохраняло то тепло, что ещё осталось в моём теле.
И под гнётом всех этих неприятностей, я уснула. Мне казалось, что тетя Зина гладит меня по волосам, как в детстве, когда меня кто-то дразнил лгуньей и обижал. Ласковый голос, нежно приговаривал, а тёплые руки дарили тепло и спокойствие. Я вздрогнула, и открыла глаза. Маленькая фигурка сидела рядом, и ласково приговаривала.
— Довели девочку, кровопивцы окаянные. Управы на них нет. Ироды.
Я повернула голову к домовой.
— А вы кто? — прошептала.
— Да знамо кто, домовая. Матери твоей служила, Орыся я.
Я вскинулась и села. Если матери моей служила, тогда что она здесь делает.
— Значит вампирам служите? — враждебно начала я.
— Духи с тобой, что несёшь глупая. Цветане служу. — сказала она махая руками.
— Мама умерла если вы не знали.
— Знала, потому к этим работать пришла. Цветана наказала мне смотреть в оба, и если дед твой своего добьётся, так к тебе на помощь спешить. Не допустить непоправимого. — она вздохнула. — Снаружи в замок непрошенным гостям не попасть. А коль изнутри тебе помогать, то можно. Войти тяжело, а выйти просто.
Она усмехнулась.
— Собирайся уж, метла твоя ждет. Да и жоних прибыл. Как бы не изловили нас. Мне на кухне быть надобно, пойдём, вернусь морок наведу, а то как заметят пропажу, поднимут шум.
Я слушала её и улыбалась. Похоже моё скорое замужество отменялось, и так удачно.
— Теть Орыся, а я есть очень хочу. Два дня не ела, и замерзла на смерть. Холодно у них здесь. — пожаловалась я, когда мы с нею шли по коридорам прислуги. Серый плащ с капюшоном, прекрасно скрывал шёлковое одеяние. Домовая ахнула.
— Не уж то ни разу не кормили, окаянные. Как же так? Как же так? — причитала она.
Мы направились на кухню, где вкусно пахло едой. Мой желудок завел песню влюбленного кита, как только мы ступили на порог.
На кухне не было никого, кроме еще одного домового. Он сидел за столом и пил чай, или что покрепче.
— А сюда никто не войдёт? — спросила я шепотом, на что домовой лишь рассмеялся.
— Чего это ты девонька, выдумываешь. Кто ж войдёт к нам, коли нас за грязь под башмаками ихними держуть. — выдал икнув старичок.
Я поклонилась и поздоровалась.
— Будьте здоровы домовые работнички! — мужичок подскочил и ответил.
— И ты здорова будь девица краса! Откуда ж ты здесь?
— А она Иван, дочка Цветаны. — ответила домовая. — Пора и честь знать. Забираем своё, да на волю пойдём. Чего расселся-то, али служить кровопивцам понравилось?
— Во дела, а на нашу ведьму как похожа-то.
— Ты только заметил Иван, али уже налакался медовухи?? — подозрительно сощурила глаза Орыся.
— Да что ты, душа моя, стар я стал, да слеп, а ты серчаешь. Вот как к огню подошла, так и разглядел девоньку. — оправдывался домовой.
— Смотри муженёк, не учуди чего спьяну. Серьёзное дело у нас. Времени у меня сейчас нет, а то дала бы тебе по загривку веником. Я пошла путь проверять, да морок накладывать, что бы не хватились сразу. А ты девочку накорми. Отощала совсем, того глядишь и свалиться. Голодом её, ироды, заморили. — пробурчала Орыся и исчезла.
Я прошла за стол, а домовой Иван стал еду выкладывать. Живот заурчал сильнее, и вблизи очага меня начало трясти. Так бывает, когда промерзнешь сильно, и начинаешь отогреваться. Колотит сильнее, пока совсем не отогреешься.
— Ох девица, что ж они тебя заморозить хотели, изверги? — домовой из-под стола достал бутыль золотистой жидкости. Щедро плеснув в кружку, подвинул ко мне. — Пей сердешная, согреешься. Пей, не нюхай. Да залпом всё.
Пахло и правда приятно. Я сделала первый глоток, из глаз брызнули слёзы. Огненная лава потекла по горлу. С усилием всё проглотив, я нещадно закашлялась.
— Медовуха высший сорт. — гордо возвестил меня домовой.
Я отдышавшись кивнула. Внутри все жгло огнём. А потом стало теплеть и согревать.
— И правда греет. — сказала я.
— Как же ты, девонька, в лапы вампирюги этого попала?
Мне стало тепло и так хорошо. Что я стала рассказывать домовому всю подноготную о себе. Откуда пришла, как лес приняла, как лихо побеждала и рогатым хвосты крутила, как в школу попала, и обо всех переживаниях. И о том, как тяжко мне на душе.
— Ты девонька вот что, замуж тебе пора. Пущай мужик о тебе заботиться. — сказал домовой.