Юноша, тяжело вздохнув, стукнул трижды раскрытой ладонью по двери. В подвал вошли два безмолвных человека. Если бы не мертвенная бледность и блеклые глаза, я бы сказала, что предо мной обычные люди, но это были умертвия. Они подняли тело Генриетты и положили на железный стол.
Юноша, взяв ящик с инструментами, установил его на столе рядом с телом. Я отвернулась, да бы не видеть того, что он будет делать. На это было ужасно смотреть, совсем недавно Генриетта была живым и дышащим существом. А теперь, она просто тело, которое, похоже, собрался препарировать словно лягушку, этот парень.
— Я просто зашью. — тихим голосом произнес он. — Плохо, когда их внутренности вываливаются. Ивет терпеть этого не может. — горько вздохнул юноша.
— Ты сын пожирательницы, зачем ты со мой разговариваешь? — я подозрительно на него посмотрела.
— Мне скучно, а ты единственное живое существо поблизости. — Он пожал плечами. — За десять лет, ты единственная, кого моя мать оставляла в живых так долго.
Я не могла ему доверять, но я могла, по крайней мере, попросить у него воды. Или то, чем можно согреться.
— Можно мне немного воды? — просипела я.
Юноша кивнул, и повернулся к стеллажам. Налив из огромной склянки жидкость в склянку, подал её мне.
— Не яд? — усмехнулась я треснутыми губами.
— Я Тамаш. Нет, это вода. Не бойся, мне не доставляет удовольствие убивать. Тем более ведьм. — ответил он.
— Но ты же… — я не договорила, хлебнув воды. Парень снял плащ, и накинул на мои дрожащие плечи. — Спасибо.
Тамаш внимательно смотрел на меня, своими черными, словно ночь глазами. Он разглядывал меня пристально и неотрывно.
— Увидел что-то интересное? — спросила слабым голосом. Парень протянул руку, и кончиками пальцев провел по щеке, едва касаясь. Он заворожено разглядывал кожу.
— Такое светлое существо, неужели все ведьмы излучают столько света? — прошептал он. А в следующую секунду моргнул, и стремительно поднялся на ноги, отворачиваясь.
Меня удивляло его поведение. Если Тамаш в сговоре с Ивет, почему так себя ведет? Словно ему ненавистно все что происходит.
— Если тебе не доставляет удовольствие убийство, почему ты здесь? Почему делаешь это. — спросила я.
Парень, молча делал свое дело. Я подумала, что он не ответит, но Тамаш все-таки заговорил.
— Когда ты связан по рукам и ногам, а твоя голова находится под лезвием гильотины, то волей не волей, подчиняешься тому, кто держит веревку к которой крепится лезвие. — усмехнулся он.
— Но всегда можно сбежать. — удивленно произнесла я.
Он горько улыбнулся и стал расстёгивать ряд пуговиц, от шеи до груди. Присев рядом на корточки, он распахнул одежду.
— Знаешь что это такое? — меланхолично спросил он. Слева на груди был черный след, как от ладони. Словно выжженное клеймо. — Это след прикосновенья Чернобога. Она позволила ему ко мне прикоснуться. И это значит, что после смерти, моя душа будет варится в Нави, вместе со всеми грешниками, я стану его прихвостнем. И время когда меня туда отправить, выбирает моя мать. Сто лет, десять лет, один год, я не знаю, сколько она даст мне. Но я буду оттягивать этот момент, столько, сколько смогу. Понимаешь?
— Почему ты рассказываешь мне, все это?
Он тяжело вздохнул, запрокинул голову и простонал.
— Это сложно. — посмотрев на меня с сожалением объяснил. — Мне тяжело так поступать с тобой. Все кого мать убивала, были в той, или иной мере злодеями, и заслуживали своей участи. Но, я никогда не видел столько света, в одном существе. Теплого, согревающего света. Я видел только тьму и черноту ночи. В мертвом лесу, где я рос, землю покрывал пепел, а небеса никогда не покидали толстые, серые тучи. Несколько раз, я видел лучик солнца, в детстве. Я ловил его, а он ускользал. Ты похожа на этот лучик, и мне жаль что ничего нельзя поделать. — с сожалением произнес Тамаш.
— Ты можешь помочь…
— Нет, когда моя мать добьётся своего, она оставит меня в покое. Понимаешь? Я не готов рисковать, и ходить над пропастью бездны, ради ускользающего света солнца. — ответил он. — Не говори со мной, я уже и так сказал больше, чем следовало.
Тамаш резко вернулся к работе, двери снова отворились, вошли умертвия с еще одним тюфяком и одеялом. Не смотря на свою роль во всем этом, Тамаш проявил ко мне толику сострадания. Я уснула, похоже нервное напряжение и усталость, сделали свое дело.
Проснулась я от холода, тело закоченело и дрожало. Надо мной стоял Закари и тихо матерился. Он нервничал, и покрикивал на двоих подчиненных, явно вампиров.