«Научное руководство работами по урану возложить на профессора Курчатова И. В.».
Игорь Васильевич прекрасно знал всех, кто занимался ядром до войны. Он начал привлекать к Атомному проекту наиболее талантливых физиков. Естественно, одним из первых он призвал в свои ряды Г. Н. Флерова.
Вместе с К. А. Петржаком Флеров в канун войны проводит серию уникальных экспериментов по спонтанному делению ядер. Эти работы сегодня являются хрестоматийными, но в то время оценить их могли только специалисты. Флеров и Петржак не входили в число тех ученых, которые «бронировались» от фронта, а потому они попали в действующую армию. «Защитить» ученых могла бы Сталинская премия, на которую их выдвинула Академия наук. Однако премия не была присуждена. Тогда зашла речь о повторном выдвижении… И тут активную роль играет Курчатов. Переписка с ним Флерова сохранилась.
17 февраля 1942 года Флеров пишет Игорю Васильевичу:
«Засыпал вас письмами. Их количество – показатель моей не слишком большой занятости, сумбурное же содержание показывает, что все еще серьезно отношусь к своей прежней научной „деятельности“, считая свою работу сейчас временным и не слишком целесообразным явлением…
Я недавно посылал письмо т. Кафтанову – просил разрешить нам заниматься ураном… Я буду ждать ответа тов. Кафтанова еще 10 дней, после чего буду писать еще одно письмо в Москву же. Может быть, это самогипноз, но сейчас убежден, что уран если и будет использован, то только для мгновенных цепных реакций, причем опасность этого действительно реальна, запал может быть легко осуществлен с внутренней постановкой опыта. Конечно, еще далеко не ясно, получится у нас что-нибудь или нет, но работать, во всяком случае, необходимо».
Курчатов добивается, чтобы Комиссия при СНК СССР по освобождению и отсрочкам призыва (а только она в годы войны освобождала от службы в действующей армии) отозвала Г. Н. Флерова с фронта. Это было сделано. Однако отсрочка ученому давалась только на 1942 год.
И тогда в судьбу Флерова вмешивается его учитель академик А. Ф. Иоффе.
В одном из своих писем Флеров довольно резко высказывается об академике Иоффе, считая, что именно он повинен в приостановке работ по урану. Абрам Федорович знает об этом, но по просьбе Курчатова как вице-президент АН СССР обращается к С. В. Кафтанову:
«…Г. Н. Флеров (выдвинутый в 1940 году кандидатом на премию имени Сталина) является одним из наиболее осведомленных, инициативных и талантливых работников по проблеме урана в СССР. Я считаю поэтому необходимой демобилизацию его и привлечение к разработке специальных научных вопросов и, в частности, проблемы урана в СССР».
И как приложение вице-президент посылает расчеты Флерова по урановой бомбе.
Это обращение играет решающую роль: Флеров отозван из армии, он приступает к работе по «Урановому проекту». Однако уполномоченному ГКО по науке С. В. Кафтанову вскоре приходится еще раз помогать Флерову.
Тот направлен в Ленинград, чтобы подготовить к отправке в Москву материалы и оборудование из ЛФТИ. Там ученый неожиданно заболевает. Курчатов очень встревожен, и об этом свидетельствует его письмо Кафтанову:
«Сообщаю вам, что 23 декабря 1942 г. в Казани на имя академика Иоффе А. Ф. получена из Ленинграда от 10 декабря 1942 г. телеграмма о том, что Флеров Г. Н. серьезно болен. Положение его, по полученным сведениям, весьма тяжелое. Необходимо ваше личное срочное вмешательство… Ваша телеграмма т. Жданову или т. Кузнецову в Ленинград с просьбой оказать быструю и эффективную помощь т. Флерову имела бы решающее значение…»
Будущий академик Г. Н. Флеров был спасен.
Заканчивался 1942 год. Страшный и жестокий год Великой Отечественной войны. Он стал переломным в истории Атомного проекта СССР – работы по урановой проблеме, приостановленные с нападением фашистской Германии, возобновились.
О том, что в Америке разворачивается Манхэттенский проект, еще известно не было…
«Бомбы нет: плохо работаем!»
Начало 1943 года. На фронтах чуть полегче.
Разведка продолжает поставлять материалы по созданию урановой бомбы в Америке и Англии.
В. М. Молотов изредка получает информацию о состоянии дел, но урановая бомба его не очень интересует – наверное, он не верит в возможность ее создания. Однако как заместитель председателя Государственного комитета обороны не реагировать он не может. Тем не менее аппарат Молотова работает, и сведения, которые он поставляет своему шефу, неутешительные:
«Решения ГОКО по урану выполняются очень плохо, что видно из прилагаемых справок.