В записке содержалось любопытное сообщение:
...Я получил письмо от выдающегося русского физика, с которым поддерживал дружбу в течение его многолетнего пребывания в Англии... Это письмо содержало официальное приглашение приехать в Москву, чтобы присоединиться к русским коллегам в их исследовательской работе... Там не было указаний на специальные вопросы, но на основании предвоенных работ русских физиков естественно предположить, что ядерные проблемы окажутся в центре их интересов.
Это письмо, посланное первоначально в Швецию в октябре 1943 г., было передано мне недавно в Лондоне советником русского посольства...
Высказав догадку, что Советский Союз уже осуществляет свой атомный проект, Бор сделал вывод:
Ввиду всего этого нынешнее положение дел представляет, пожалуй, самую благоприятную возможность для проявления ранней инициативы, исходящей от той стороны, которая по счастливому стечению обстоятельств достигла ведущей роли в овладении могущественными силами природы, до сей поры находившимися вне власти человека.
26 августа Рузвельт принял Бора. Беседа длилась полтора часа. Президент, выслушав ученого, сказал, что разделяет положения, изложенные в памятной записке, и попросил Бора в ходе беседы расширить аргументацию.
Бор говорил, что, как ему кажется, русские сами исследуют атомную проблему и к концу войны с Германией будут иметь свободные руки, чтобы полностью развить успех; весьма вероятно, что в конце войны они станут также обладателями немецких секретов. Если США и Великобритания не расскажут им ничего до того, как бомба будет использована, это возбудит справедливые их подозрения и создаст большой риск роковой гонки атомных вооружений. США и Великобритания утратят счастливую возможность сближения с Советской Россией для установления взаимного доверия и превращения триумфа науки и инженерии в непреходящее благо для всего мира.
Президент слушал Бора внимательно, не торопил его и не перебивал. Рузвельт признал, что атомная энергия открывает гигантские возможности как для блага человечества, так и для угрозы его существованию. По его убеждению, это открытие внесет решающий вклад в международное сотрудничество. По-видимому, Рузвельт соглашался с тем, что контакты с СССР необходимы. С его точки зрения, Сталин достаточно трезво мыслит и в состоянии понять революционный характер атомной энергии.
Ученый ушел от президента окрыленный. Рузвельт заверил его, что в сентябре он снова встретится с Черчиллем в Квебеке, где они обсудят, в частности, вопросы, связанные с атомной проблемой.
11 сентября началась вторая Квебекская конференция. Вслед за Квебеком президент и премьер встретились в Гайд-Парке в Нью-Йорке; 19 сентября они обсуждали меморандум Бора.
Неприязнь Черчилля к датскому физику и. его идеям не исчезла; он продолжал стоять на своем. Английский премьер категорически возражал против разглашения каких-либо данных о результатах работ в области атомной энергии, и Рузвельт, который месяц назад проявил живой интерес к новому, смелому решению проблемы, поддержал его. Руководители обеих сторон согласились направить усилия на поддержание и рост преимущества США и Англии в области атомной энергии и отдали приказ о сохранении абсолютной секретности.
В результате обсуждения меморандума Бора появилась Памятная записка о переговорах между президентом и премьер-министром в Гайд-Парке 19 сентября 1944 г. В ней говорилось :
1. Мы решительно отклоняем предложение о разглашении работ, ведущихся по проекту "Тьюб Эллойз", с целью заключения международного соглашения о применении атомной энергии и контроле над ним. Все, что так или иначе относится к атомной проблеме, по-прежнему должно оставаться строго засекреченным. Не исключена вероятность, что после тщательного изучения всех обстоятельств изготовленная "бомба" будет применена против Японии, которую следует предупредить, что бомбардировка будет продолжаться до полной капитуляции страны.
2. Мы заявляем, что между Соединенными Штатами Америки и Англией предусмотрено самое широкое сотрудничество в области дальнейшего развития проекта "Тьюб Эллойз" для военных целей и после поражения Японии, до тех пор пока оно не будет приостановлено с обоюдного согласия сторон.
3. Мы настаиваем на проведении расследования по поводу деятельности профессора Бора; необходимо убедиться, что он не несет ответственности за утечку информации, особенно русским.
Устанавливается тщательное наблюдение за всеми передвижениями Бора.
Вскоре Черчилль направил записку Черуэллу:
Президент и я серьезно обеспокоены профессором Бором. Как случилось, что он допущен к работам? Он, такой ярый сторонник гласности! Ведь это он рассказал о ведущихся работах судье Франкфуртеру, который немало озадачил президента своей осведомленностью. Он сам признался, что регулярно переписывается с русским профессором, своим старым другом, которому однажды написал обо всей этой проблеме, а возможно, продолжает писать и сейчас. Этот русский убеждал Бора приехать в Россию для обсуждения научных проблем. Что все это значит? По-моему, Бора следует арестовать или но крайней мере раскрыть ему глаза на то, что он на грани государственного преступления.
В книге "Великобритания и атомная энергия" Маргарет Гоуинг пишет: "Вне всякого сомнения, чистота и честность Бора были под стать его заслугам в науке. Друзья великого ученого - Черуэлл, Андерсон, Галифакс и Кэмпбелл выступили в его защиту и заявили, что Черчилль просто несет чепуху". В одном из писем Кэмпбелл заметил, что и Галифакс, и Черуэлл "были убеждены, что великий Пи Джей ("шишка", "важная персона". - Авт.) лает совсем не на то дерево".
Черуэлл заявил Черчиллю в ответ на его требование принять меры против Бора: "В моих глазах Бор всегда был в высшей степени сдержанным человеком, сознающим свой долг по отношению к Англии, которой он стольким обязан, и только самые веские доказательства могут заставить меня поверить в его виновность. Не знаю, сознаете ли Вы, сэр, что возможности создания оружия небывалой мощи типа "Тьюб Эллойз" открыто обсуждаются по крайней мере в течение шести-семи лет.
Что действительно имеет значение, так это данные о том, какие именно процессы оказались успешными, какие шаги предпринимались и какого уровня удалось достигнуть. Почти все остальное печатается ежегодно в большинстве газет".
На следующий день после того как Рузвельт и Черчилль высказались за продолжение политики секретности, Буш и Конэнт направили письмо военному министру Стимсону. Они подчеркивали, что основную научную информацию относительно работ но атомной энергии в ближайшее время придется предать гласности, и рекомендовали заключить с Англией соглашение, обеспечивающее постоянный обмен такого рода информацией. Вслед за этим они обратились к проблеме международного контроля. США, писали ученые, жестоко заблуждаются, полагая, что безопасность кроется в дальнейшем сохранении секретности. Конэнт, в частности, указал, что они мыслят создать международное агентство по контролю над атомной энергией, включив в число его членов Советский Союз.
22 сентября Буша вызвали в Белый дом. В кабинете. президента находились адмирал У. Леги, личный военный советник Рузвельта, и Черуэлл, который приехал в Вашингтон после окончания переговоров в Квебеке. Рузвельт информировал Буша о предложениях Бора и добавил, что весьма обеспокоен возможной утечкой секретной информации. Позиция Черчилля во время переговоров в Гайд-Парке сильно поколебала его уверенность. Черуэлл повторил Рузвельту слова, сказанные им Черчиллю: Бор заслуживает полнейшего доверия; более того, не следует забывать, что именно он является человеком, чьи теоретические исследования сделали возможным создание атомной бомбы. Черуэлл рассказал истинную историю с письмом Капицы, которую абсолютно исказил Черчилль. Буш, хорошо знавший Бора, полностью поддержал своего английского коллегу - Черуэлла.