Впрочем, пришельцы не откликнулись на его призыв, и вскоре он уже весь растворился в своем кокаине под прикрытием Коринн, и я потеряла интерес. Я оставила и их, и турне на следующий день.
В те дни происходило множество подобных вещей – интересных, просто сногсшибательных событий, знаков и феноменов, достойных самого пристального изучения и глубокого обдумывания. Но не было достаточного напряжения внимания. Мозг, столь блистательно отливавший идеи других людей в стильные новые формы – песни, шоу, образы – был не приспособлен для серьезного изучения чего-либо, так что, я подозреваю, Дэвидовские поверхностные увлечения не приносили ему действительного глубоких знаний. Он мог послать Коринн за всеми книгами по НЛО, когда-либо выходившими из печати, и воображал себя стопроцентно настроенным на все эти элиеновские дела, но потом он не читал этих книг. Он мог зациклиться на Ховарде Хьюзе, но характер его одержимости был совсем не в духе серьезного изучения. Скорее, в каком-то вампирском духе: он хотел сам быть Ховардом Хьюзом или, по крайней мере, фигурой, напоминавшей его представление о Ховарде Хьюзе. Это не удивительно. Жить энергией других людей вообще типично для Дэвида: он очень мило перебирался от одной жертвы к другой всю свою жизнь.
О, и еще одно: если Хьюзообразный персонаж, путешествующий по Америке и озабоченный делами пришельцев, сильно напоминает вам человека, упавшего на землю, из “Человека, упавшего на Землю”, то это тоже не удивительно. Николас Роуг впервые увидел Дэвида в фильме именно благодаря документальной ленте Элана Йентоба “Cracked Actor”, полной сцен из времен “Diamond Dogs” с разговорами на заднем сидении лимузина. Так что, во многих смыслах, Дэвид играл самого себя в “Человеке, упавшем на Землю”. Так же как и Тони Масиа, который водил лимузин и обеспечивал личную помощь и защиту и в фильме, и в документалке, и в жизни. Даже лимузин был тот же самый.
Кстати, говоря об элиенах...
В этот момент истории появляется Майкл Джексон, потому что, как волшебник страны Оз, он возник в конце желтокирпичной дороги, когда “Diamond Dogs”-шоу переехало на западное побережье, в Город Ангелов.
Хотя, вообще-то, Майкл, конечно, не элиен. У него были странные детство и юность, но, по моему мнению, он вполне сносно выкарабкался. Сердце у него несомненно на месте – он верит в любовь и братство – а это больше, чем вы можете сказать про любого человека, звезда он или нет.
Шесть вечеров в лос-анджелесском “Юниверсал-Амфитеатре”. Шесть вечеров перед лицом звезд. Они пришли все: шоу Дэвида было тем самом местом, где им тогда надлежало показываться. Эта неделя была ясной, веселой и замечательной, и Дэвида осыпали похвалами, комплиментами, просьбами и предложениями.
Одно из приглашений, которые он принял с интересом, было от семьи Джексонов. Как и множество других британских рокеров, Дэвид хорошо знал блюзовую и соул-школы черной американской музыки, но с ее Тамла-Мотауновским разделом он был не так хорошо знаком, так что это предоставляло возможность познакомиться с этим миром поближе.
К тому же, думаю, он был польщен, поскольку белые британские музыканты всегда считали, что черные американские музыканты превосходят их по части душевности и аутентичности, и Дэвид не был в этом исключением. Так что, хотя множество других визиток хозяев голливудских вечеринок боролись за место в его мусорной корзине, приглашение к Джексонам Дэвид принял с удовольствием, хоть и несколько нервозно.
Ему не за чем было беспокоиться. Старики Джексоны были теплы и радушны, очень земные, и все отнеслись к нему очень по-доброму и с большим вниманием. Их дом, модерновой и хаотичной застройки, с большим двором и бассейном, располагался где-то на холмах. Он был выдержан в хорошем стиле, вернее, в хорошем отсутствии стиля. Он был полон пушистых ковров и золотых дисков, но в остальном – типично американский дом для большой семьи, чтобы в нем ЖИТЬ, в противоположность европейским эстетическим заявлениям или типичной шоу-бизнесовской демонстрации богатства. Там было очень хорошо и естественно помогать миссис Джексон суетиться и подавать на стол мужчинам блюда.
Не знаю, какой опыт приобрел Дэвид от этих визитов (нас пригласили еще раз, и мы еще раз приняли приглашение), потому что я основную часть времени провела с Майклом. В то время ему было лет 14, по крайней мере, он выглядел лет на 14 – может быть, он был старше, – и во мне он вызывал сильные материнские чувства. Он был очаровательным, открытым мальчиком, но не казался счастливым: об этом мы и говорили – о том, как трудно ему встречаться с подружками и друзьями и ходить по магазинам, как это делают обычные тинэйджеры. Из того, что он говорил, я вывела, что он считает эту проблему скорее результатом их семейной политики, чем следствиями его популярности.