Должна признаться, что на сей раз я взбесилась не на шутку, закатила такую истерику, что по “Хэддон-Холлу” только пух и перья летали (такое со мной вообще случается: я не то чтобы тихоня), впрочем, мое буйство мне ничего не принесло. Раз порешили быть мальчишнику, значит, так тому и быть.
Ну ладно. Это уж слишком. Такая цена мне уже не подходила. Дэвид сам по себе был замечателен, но багаж, который он с собой притащил, годился только на свалку. Я решила прервать свою миссию в “Хэддон-Холле” и отправиться на Кипр – продумать заново свои планы. Дэвид должен был разобраться со всеми своими педиками и демонами в одиночку.
Я обменяла рождественский билет на ноябрьский и полетела домой. Прощайте, Боуиевские дорогие и близкие, привет, мои.
Согласно наиболее пригодной для чтения из всех Дэвидовских биографий, “Стардаст” Тони Занетты и Генри Эдвардса, то, что я сейчас написала – не совсем правда. По их словам, прежде чем улететь на Кипр, я, цитирую, “ознакомила Дэвида с важной информацией: она считала, что она беременна. Прямо ничего сказано не было, но Дэвиду стало ясно, что честно и правильно будет на ней жениться.”
Что ж, мальчики остануться мальчиками, а “королевы” - “королевами”, и мне, вообще-то, не следовало бы волноваться из-за этой, довольно важной, впрочем, неправды. Тони и Генри, в конце концов, полагаются на информацию, в лучшем случае, из вторых рук. Тони появился в “Хэддон-Холле”, когда Рождество 1969 года было уже давно позади, а Генри там вообще никогда не был. Так что, давайте будем снисходительно думать, что это они не со зла. Кстати, я очень люблю Тони. Может, мне бы и Генри понравился, если бы я захотела с ним поближе познакомиться, но мне что-то не хотелось. От него исходил самый мерзкий запах пота, какой мне когда-либо приходилось чувствовать.
Так что, давайте поставим точки над “i”. Перед отлетом на Кипр я не была беременна, не думала, что я беременна и не говорила Дэвиду, что я беременна. Я также не напоминала ему, как утверждают авторы “Стардаста” (“на всякий случай, если этого недостаточно”), что у меня “не было английского гражданства”, а следовательно я не “могла официально действовать от его лица”. Что я сделала, так это сбежала на Кипр в припадке злости, оставив его отбиваться самому, как знает. В ноябре, а не “перед Рождеством”.
Давайте будем даже еще более откровенными. Я не собиралась, как нагло намекает “Стардаст”, хитростью заставить Дэвида на мне жениться. Если уж на то пошло, то, когда я получила от него на Кипре открытку после молчания в несколько недель, гласившую: “В этом году мы поженимся”, у меня были смешанные чувства.
Это правда, что выйти замуж за англичанина было самым естественным выходом из моей визовой проблемы и способом легально устроиться на работу в Британии, то есть приближением моей мечты о работе в театре.
Следовало ли мне выйти замуж за британца? Возможно, но не за того, которого я любила. Я подробно изучала, на самом деле, такую возможность, даже консультировалась с иммиграционными юристами. И я решила, что, если выберу этот путь, то только как деловой ход. Я не хотела подвергать такой важный предмет разным любовным перипетиям: это было слишком ненадежно и требовало слишком больших затрат энергии. И уж во всяком случае мой партнер не должен был быть неисправимо распутной, зацикленной на себе юной звездочкой с мамашей из кошмарного сна. И у меня уже были другие предложения, от которых я отказалась. Я решила, что если уж я решу выйти замуж за британца, то это должен быть официант, водитель такси, банковский клерк – кто-нибудь, кто мог бы получить свою выгоду от такой сделки.
Так что, понимаешь ли ты меня, дорогуша? Выражаюсь ли я достаточно ясно для тебя, Генри, относительно моего взгляда на брак в декабре 1969 года? Можешь ли ты представить себе, что, когда я впервые прочитала слова “В этом году мы поженимся”, моей реакцией было: “Ну чудненько. Только этого мне еще на х... не хватало!”
Дэвид позвонил мне в тот же день, как я получила эту открытку. Она пришла вместе с целой пачкой писем от него, задержанных почтовой забастовкой. Эти письма были такими милыми и нежными, что, читая их одно за другим, я чувствовала, как оттаиваю. Так что, к тому времени, как я услышала его голос, я была настроена к нему более, чем благосклонно. На меня снова нахлынули романтические чувства.