У нас заняло какое-то время – месяцы, на самом деле, – хождение от одного очень уважаемого адвоката к другому, и везде мы получали один и тот же ответ: ничего не поделаешь, приятели, у парня ведь КОНТРАКТ! В конце концов мне в голову пришла плодотворная идея, и я отправилась к Ральфу Мэйсу, замечательному человеку, который в то время возглавлял АиРовский отдел на “Филипс-Полигрэм” и который затем много лет возглавлял отдел классики при Ар-Си-Эй. У нас с Ральфом были прекрасные отношения. Именно он состряпал для меня тот договор о деньгах на звукосистему для Хайп, причем организовал все очень тактично и с юмором. Так что я не побоялась задать ему тот замечательный миллион-долларовый вопрос: знает ли он юриста, способного расторгнуть договор о менеджменте?
Случилось так, что он знал. Вернее, его босс, Олав Уайпер, знал. Человек, которого они имели в виду, был не совсем юристом, но просто ужасно хитрым практиком: юристы приходили К НЕМУ за советом. Его звали Тони Дефриз.
Эту информацию, должна я добавить, мне дали с охотой. И Ральф, и Олав восприняли известия о будущей отставке Кена со вздохом облегчения. Они понимали, что Дэвид набирает силу, они понимали, что он может достигнуть невиданного размаха, если только его карьерой займутся надлежащим образом, и они понимали, что его будущее – в роке, а не в фолки-кабаре. Уверена также, что им совсем не нравилось Кеновское третирование Кэлвина и не нравились прочие клинья, которые он вколачивал между артистом и его звукозаписывающей фирмой. Уверена: они видели перед собой более гармоничное будущее в случае ухода Кена со сцены.
Я передала их информацию Дэвиду, и мы согласились, что звучит она многообещающе. Я позвонила в офис мистера Дефриза и договорилась о встрече, и уже через несколько дней мы с Дэвидом сидели в этом офисе, располагавшемся в сквере, примыкавшем к Оксфорд-стрит, получая свое первое впечатление от Тони Дефриза.
Он был высоким человеком, вполне симпатичным. На этой встрече его темные волосы были зачесаны назад. Он обладал двумя, немедленно поражавшими вас качествами. Во-первых, потрясающей комбинацией интеллигентности с быстрой, как молния, сообразительностью: вот это был человек, который абсолютно точно понимал, куда вы намереваетесь свернуть, и оказывался там прежде вас. Во-вторых, его нос. Боже, что за нос! Настоящий полуостров, протуберанец в пропорциях Сирано или даже круче – просто вне сравнения; лунная станция, а не нос, Граф Цеппелин-нос! Все остальное стушевывалось в тени этого удивительного атрибута. Такой аппарат поглощения воздуха, и – вот ирония! – Тони был астматиком.
Ему не потребовалось слишком много времени, чтобы войти в суть изложенного нами дела и решить: что ж, нет проблем. Это просто. Конечно, контракт с Кеном может быть расторгнут. Он об этом позаботится, не волнуйтесь, никаких проблем. Наши желания очень скоро превратятся в реальность.
У Дэвида было такое лицо, словно у него с плеч только что свалилась наковальня весом в сорок тонн. Даже больше того: словно его отец только что чудом воскрес и вернулся к жизни в образе этого учтивого, успокаивающего, невероятно уверенного в себе (женатого, гетеросексуального!) тридцатилетнего человека. Назвать выражение, появившееся на лице моего бедненького дорогого мальчика “облегчением”, значило бы просто ничего не сказать.
Я, конечно, тоже была рада. Что мне мгновенно понравилось в Тони, так это его освежающее отсутствие всякого англичанства. Наконец-то нашелся человек, который не считал своим долгом объяснять вам, почему вы не можете делать то, что хотите. Он не собирался вам симпатизировать, сочувствовать, растолковывать особые правила и предписания, стоявшие на пути замысленного вами предприятия, или же просто плакать с вами хором: ему такое никогда не пришло бы в голову. Он просто бросал взгляд на проблему, а затем решал ее. Не знаю, я до сих пор подозреваю, что Тони родился в Нью-Йорке, а уж потом его перевезли контрабандой через Атлантику в Голдерз-Грин, где он вырос, затем долгие годы натачивали его мозги и подготавливали к тому моменту, когда в двери его офиса войдет Дэвид Боуи.
В любом случае, он впечатлял. Он действительно уладил это дело. Я забыла, каким именно образом он нашел подход к Кену, и не помню, каким именно был договор с Кеном (если он вообще был), но, что важно само по себе, Тони провернул все это дело сам; ни мне, ни Дэвиду не потребовалось вмешиваться. Единственное, что мы сделали, это зашли к нему в офис еще пару раз и подписали пару документов: вот и все. Бай-бай, Кен.