Что, само собой, значило “привет, Тони!”: несколько больше того, на что мы расчитывали. Мы встретились с ним всего три-четыре раза, когда он взял быка за рога и сказал, что ЕМУ следует быть менеджером Дэвида. Скоро вы узнаете об этом подробнее.
Оставив за плечами всю эту глупость и кутерьму из-за Кеновского неверного управления делами Дэвида и из-за его ревности к моему на Дэвида влиянию, я спрашивала себя: а как будет работаться в этом смысле с новым человеком?
Тони Дефриз подавал надежды. Он очень дружественно относился ко мне – казалось, он настроен считаться со мной так же серьезно, как и с Дэвидом, – и он гораздо больше, чем Кен, склонен был следовать нашему плану кампании, гораздо больше интересовался нашими делами и гораздо лучше был настроен на волну нашего поколения. Так что, все эти обстоятельства имели хороший шанс прекрасно сработать.
Но, если бы они не сработали, и разгорелась бы новая драчка, я столкнулась бы лицом к лицу с совершенно новым типом противника. С одной стороны, Тони продемонстрировал такой уровень пронырливости, быстроты реакции и безжалостности, какого этот джентльмен мистер Питт не мог и не хотел достичь даже в самых черных своих помыслах. С другой же стороны Тони уже был знаком с моим характером, и, в отличие от Кена, не считал меня каким-то довеском женского пола к Дэвиду Боуи, который можно унижать, оскорблять и игнорировать без всяких последствий. Отнюдь. Он знал, что я – такой человек, который, если менеджмент меня будет не устраивать, пойдет и наймет кого-то другого.
Он принял к сведению возможные последствия и вел себя соответствующе с самого начала.
Ну вот, теперь у Дэвида был дом, вышибала, группа и менеджер, которым он мог управлять. Теперь ему нужно было кое-что еще. Теперь ему нужно было сказать свое слово и выйти из строя. Ему нужно было прекратить двигаться по течению вместе с толпой.
Кстати, о толпе. Представьте себя на нашем месте – среди толпы на типичном рок-концерте 1969 – 1970 года в Лондоне, Нью-Йорке, Сан-Франциско, в Кэнзес-колледж-тауне, где угодно.
Во-первых, воняет. Помещение могли до недавних времен (возможно, вплоть до полудня в день концерта) использовать в качестве кинозала для показа порнухи класса три икс, шмонящего чем-то, больше напоминающим дохлую рыбу, чем свежий поп-корн, и более или менее зараженного блохами – маленькими кусачими тварями, ползущими по вашей длинной юбке в стиле “Мать-Земля”, какая прелесть! Промоутеры не испытывали ни малейшего желания почистить туалеты перед началом шоу, так что к аромату затхлой спермы добавлялся пикантный оттенок засохшей мочи. Последний крепчал, по мере того как шоу шло своим чередом, и обдолбанная до бесчувствия братия мигрировала по туалетам, справляя свои дела самыми невообразимыми способами – только не прямо вниз и не вперед. Заторможенный слив – и механический, и человеческий – приводил к закупорке унитазов, добавляя к картине богатство красок, очень напоминающее ужастик.
Но не будем забывать и о других запахах, сравнимых по мощи с этим зловонием. Возможно, запах ароматических палочек, но это ведь был уже 69-70-й, а не 67-68-й, так что это, скорее, небольшой анахронизм. Что в самой моде, так это доп – травка и хэш в джойнтах и трубках разнообразнейших размеров, форм и материалов. Само собой, почти все курят и обычные сигареты вместе с допом, и почти все (особенно в Британии) неотложно нуждаются в мытье: новый пот поверх старого, пропитавшего заношенные хиппи-шмотки – вот образец личной гигиены психоделической эры. В некоторых кругах в те годы шмон пота считался чуть ли не добродетелью.
Теперь, возможно, у вас появилось некоторое представление. Возможно, вы вернулись в те времена, ведомые собственным носом, и начинаете ерзать на своем сидении, что именно я и делала на многих рок-концертах того периода. Ах, да, и еще одно: липкий пол. Все эти подозрительные темно-коричневые кучки чего-то клейкого и змеевидно разбегающиеся грядки чего-то хрустящего под вашими драгоценными ножками в темноте, и вам приходится справляться со всем этим дерьмом, будучи под кайфом...
То есть, я хочу сказать, было, конечно, весело, но и очень грязно.
И потом, дело не только в самих местах. Сами концерты были... Как бы это сказать... “Расхлябанные” – вот подходящее слово. Люди толклись толпами на сцене, роуди натыкались на барабанщиков, басисты запинались за протянутые провода, никто не мог сообразить, какой именно микрофон что воспроизводит, свет то мигал и погасал, то самопроизвольно зажигался, звукосистемы то низко и злобно жужжали и рычали, как алигаторы на пуделя, то апокалиптически взвывали, когда какой-нибудь обдолбанный гитарный бог притыкал свой “фендер” не в тот угол...