В наши дни, конечно, запрещение первоначального варианта обложки стало если не общим местом, то, во всяком случае, частым приемом в паблисити. А тогда это было настоящим событием. До этого единственными британскими артистами, пострадавшими/выигравшими от такого обращения были Битлз.
Дэвид был в бешенстве. Помню, как он бушевал и ругался в “Хэддон-Холле”, услыхав эти новости. Чертовы мещане! Е..чие гангстеры! Цензоры! Фашисты! Как СМЕЮТ они диктовать ему подачу ЕГО искусства?! И разве эта обложка не была просчитанно и эффективно разрекламирована его костюмированным радио-туром, который сама же “Меркури” финансировала и поддерживала? Чем же эти чертовы скоморохи, по их мнению, занимаются? Есть в их е...чих башках хоть одна извилина? И т.д. и т.п.
Но тут уж ничего нельзя было поделать. Однажды приняв решение, ребята из Чикаго не желали отступаться, и Дэвиду нужно было придумывать другую обложку, если он хотел, чтобы его альбом вышел в США.
Он так и сделал, поручив своему другу, Мику Уеллеру, нарисовать новую обложку – комикс, настолько непохожий по теме, настроению и т.д. на первоначальную фотографию и настолько удаленный по смыслу от музыки, которую он должен был представлять, что не оставалось никаких сомнений: ваша взяла, джентльмены, и пусть все это знают. А чтобы никто не упустил сути дела, наш друг в стане “Меркури” и Дэвидовский защитник Рон Оберман позаботился о том, чтобы рецензенты альбома неофициально были проинформированы в мельчайших подробностях о содержании первоначальной обложки. Что, естественно, вызвало в критиках большое сочувствие (в то время большинство рок-критиков все еще считали, что боссы компаний звукозаписи принадлежат к стану “свиней”, заправляющих “Доу-Кемикл” и “Белым Домом”), обеспечив дополнительную силу, напор, длину и известность штатовским рецензиям на альбом, так же как и добрую порцию нападок на янки в туманном Альбионе.
Так что, как говорится, и как большинство из вас, девочки и мальчики, прекрасно знает: подходящее платье может сотворить для вас просто чудеса.
Мало-помалу “Хэддон-Холл” стал упоминаться в этом мире. Дэвид перекрасил гостиную в темно-зеленый цвет, а готические стулья, которые я заново обила вельветом, – под красное дерево, и в этот же сверкающе-красный я покрасила 26 вышитых занавесей (это – та самая комната, которую вы видите на обложке “The Man Who Sold The World”). Наша растущая коллекция антиквариата и Дэвидовское собрание арт-нуво и декоративных предметов прекрасно вписались в эту новую обстановку, и наши гости могли отдыхать и веселиться в роскоши. Да-да: высокий стиль, и он становился все выше; особенный необыкновенный салон, декорация, достойная звезды.
Впрочем, для того, чтобы звезда засияла, ей нужен небесный свод. Великий салон нуждается в великих персонажах, знойных личностях, блистательных гостях. Лидер стиля нуждается в последователях. Спикер нуждается в людях, к которым он мог бы обратиться с речью. Дэвиду все это было необходимо, и как же чудесно, что он нашел все это в одном-единственном месте.
В клубе “Сомбреро”. Новый важный танцевальный клуб на Кенсингтон-хай-стрит. Это была дискотека (там не играли вживую) для людей, работавших в модной индустрии – от продавцов и менеджеров бутиков до парикмахеров и дизайнеров из Южного Кенсингтона и прочих модных юго-западных районов Лондона.
Это был гей-клуб, ориентированный на танец и визуальные эффекты. Дэвиду он очень полюбился, так же как и мне. Это был первый клуб, какой мы когда либо видели, с полом, освещенном из-под низа; в нем была новая возбуждающая атмосфера. Это было место, где можно было себя показать и на других посмотреть: широкая изогнутая лестница для эффектных появлений; полно уголков и свободных мест, откуда вам была видна вся танцевальная площадка; и, что очень важно, достаточно пространства. Вы не были там стиснуты, как куча тараканов в темной банке – у вас было достаточно места, чтобы свободно двигаться, дышать и общаться.
Знойный клуб. Музыка в нем была – исключительно американский ритм-энд-блюз (ни ноты рока или чего-нибудь британского), и люди тащились от этой музыки; основной темой был высокий уровень энергии, подводным течением – секс, а популярным наркотиком – спид [амфетамины].
Там встречались яркие, блистательные персонажи, среди них – Фредди Буретти. Он был там самой яркой звездой.
Милый Фредди! Он был там каждый вечер, и ни разу не одел дважды одного и того же костюма. И я бы не сказала, что ему необходимо было так обряжаться. Он был шести футов ростом (183 см), блондин с большими голубыми глазами, высокими скандинавскими скулами (от его матери) и чувственным ртом: на него бы глазели, разинув рты, будь он даже обряжен в какое-нибудь старье. Он работал у дизайнера по имени Андреас – где-то на Кингз-роуд, шил рубашки и пиджаки, но его мастерство и чувство стиля далеко превосходили тот уровень, которым он ограничивался на работе. Все свои костюмы он создал сам, и они все были просто потрясающими. НЕОБЫКНОВЕННО талантливый парень, этот Фредди.