Я переварила все это и решила: что ж, не такая уж и проблема. Мы просто подождем, когда нужно, а в другое время будем продолжать, как хотим. Его открытость даже помогла мне: усилила мое чувство доверия и интимности, привязав меня еще крепче к этой моей истории – Светящаяся Личность и ее проводник – вдвоем против всех невзгод, и т.д. и т.п. Любовь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО слепа.
Самый неприятный аспект этой ситуации выяснился спустя несколько недель, когда Дэвид преподнес мне усложненный вариант. Здесь дело во мне, сказал он: что-то такое во мне вызывает у него эту сыпь. Она появляется у него только тогда, когда МЫ с ним занимаемся любовью.
Как всегда готовая к разумной кооперации, я тут же оправилась к своему генекологу, который, обследовав меня, сказал, что у меня есть незначительная грибковая инфекция, но никаких других проблем. К тому же он объяснил мне факты жизни без прикрас: такого рода вспышки сыпи в основном вызываются разными стрессами, так что самое лучшее, что тут можно сделать – достаточно спать, нормально питаться и не волноваться.
Окей, сказала я, но как насчет самой сути: может ли действительно что-то такое быть во мне, какая-то особая вагинальная среда, вызывающая у Дэвида эти вспышки?
Миллион-долларовый ответ, двусмысленный и неопределенный, не заставил себя ждать: не исключено, сказал доктор. Хотя в гинекологическом смысле он не видит во мне ничего особенного, и, более того, он не знает случаев, чтобы вагинальная среда вызывала такого рода сыпь или даже могла навести на мысль о такой возможности, все же, ничто нельзя абсолютно исключить. Может, я ем слишком много чеснока. Или наоборот, недостаточно. Возможно все, что угодно.
Я вернулась к Дэвиду и сообщила ему это отсутствие новостей, и мы продолжали все в том же духе. Я изо всех сил пыталась лучше следить за собой и создать для него менее стрессовую обстановку, но ничто из этого не помогло. Каждый раз, как мы с Дэвидом занимались любовью, у него появлялась сыпь. По крайней мере, он так говорил.
Как бы не было больно и стыдно, но я должна показать вещи такими, какими я их пережила. Я не знала и не знаю по сей день, правду ли говорил Дэвид насчет того, что секс со мной вызывал эти проблемы.
Возможно, возможно, возможно... Возможно, эта сыпь-стратегия была просто его способом – сознательным или бессознательным – оттолкнуть от себя человека, слишком близко, как я, подошедшего к его настоящему нутру маленького испуганного мальчика... А, может быть, он говорил чистую правду, и во мне действительно происходили какие-то безумные биохимические процессы, вызывавшие эту его сыпь... Может (я не шучу!) я действительно ела не то количество чеснока... Может, другие партнеры вызывали у него подобные же приступы, и его сексуальная жизнь на стороне была также сложна, как и дома, а может, напротив, он трахал, кого хотел, и все было нормально – он мне не рассказывал... Может, его явная тяга к африканкам имеет отношение к какому-то их расовому биохимическому преимуществу (как бы дико это ни звучало, я думала даже об этом, честно!)... Может быть, может быть, может быть...
Все это только предположения, а это и были всегда только предположения. Можете себе, наверное, представить, какой объем ментальной и эмоциональной энергии занимали подобные спекуляции во времена моей жизни с Дэвидом. И тогда, и теперь все, что я знаю, это то, что он мне говорил, и нам приходилось с этим жить, а события продолжали развиваться. Секс между Дэвидом и другими людьми процветал, также как и между мной и другими людьми, но наш с ним секс постепенно зачах и в конце концов приказал долго жить. Он у нас изредка вспыхивал – ну прямо, что твоя чертова сыпь.
Моя беременность продолжалась, и мне, по большей части, нравился этот процесс. Государственная медицина [“Национальная служба здоровья”], заботливая и социалистическая, пеклась обо мне замечательно, окружая меня всем возможным вниманием, финансируемым налогами. И я жрала, как лошадь. Инстинктивная тяга к обустройству гнезда усилилась во мне до невозможности. На последних месяцах беременности я развила такую бурную деятельность, что достойна была введения в Зал Славы Пчелиных Маток: передекорировала “Хэддон-Холл”; накупила вещей для будущего бэби; набегалась со своей подругой Сьюзи Фрост, жившей в подвальной квартире “Хэддон-Холла”, по ист-эндским базарам, разыскивая материи, а потом, вернувшись, строчила на дымившейся швейной машинке одежду для нового Боуи. А потом я вдруг подумала – а почему бы и нет? И пустила в продажу целую серию хиповых нарядов для ребятишек. Какое-то время у нас в “Хэддон-Холле” жужжала ну прямо целая пошивочная фабрика.