“Да, бэби, ты прав. Наконец-то это СЛУЧИЛОСЬ!”
И, видит Бог, так оно и было. Если с тобой обращаются, как со звездой, значит, ты и есть звезда. Так что, мы своего добились, мы ПРИБЫЛИ.
8. БИСЕКСУАЛЬНОЕ БУГИ
Не считая солидного количества великих рок-записей, мой бывший муж сделал этому миру и еще два примечательных подарка, которыми мы пользуемся вот уже двадцать лет. Прежде всего, он совершенно публично задал вопрос, который наше поколение явно жаждало задать: какого мы пола? Во вторых, он практически единолично создал стиль в одежде и прическе, продержавшийся как минимум два десятилетия. Папы римские и президенты сделали меньше, многие из них – намного меньше.
Знаете, довольно интересно сравнить сегодняшние модные направления с существовавшими тогда, когда Дэвид впервые сделал новое, выделяющееся заявление в моде. Сейчас, когда я пишу, в конце 1992-го новейшие молодежные фасоны представляют собой точную копию внешнего вида парней из Блю Чиер или Айрон Баттефлай, или Ванилла Фадж [Blue Cheer, Iron Butterfly, Vanilla Fudge], или любых других кондовых поздне-психоделических групп образца примерно второй половины 1968 года: все то же – разрезные полы, кнопки, землистые цвета, мешковатые на заду джинсы и безобразная обувь с открытыми пальцами. По тому, как идут дела, можно ожидать не позднее конца 1993-го повторения Дэвид Боуиевского/Зигги Стардовского глиттер-криттер-вида. Самые хиповые юные пижоны завтрашнего дня, скорее всего, стряхнут с себя свой грандж, прифрантятся и будут выходить на сцену в экзотических прозрачных трико и безумного цвета прическах под “атомного петушка” и в духе Элизабет Арден.
Произойдет это или нет, все же остаюсь при своем мнении, что Зигги Стардовская прическа Дэвида стала самым влиятельным заявлением в моде 70-х.
Все началось как-то утром в “Хэддон-Холле” во время создания “The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars” , когда, после своих кофе с апельсиновым соком и купания, Дэвид сказал: “Я хочу сделать стрижку и хочу, чтобы она выглядела как-то по-другому. Что если мне покраситься в рыжий?”
Я посоображала пару минут, припоминая разных привлекательных рыжих личностей – Лулу, например, крошечную шотландскую бомбочку, с которой Дэвид работал над ее кавером “The Man who Sold the World” – и мне начала нравиться эта идея.
“Конечно, бэби, почему бы и нет? А какого стиля стрижку ты хочешь?”
Он не знал совершенно точно, так что мы отправились в журнальный киоск и накупили целую кучу журналов – “Вог” и его разнообразных клонов и соперников – и уселись их рассматривать. Дэвиду не потребовалось много времени, чтобы выбрать особенно приглянувшийся образ: этакий гриб-дождевик с хвостом сзади на одной из роскошных от-кутюрных красоток в привлекательном черном вечернем платье. Этой находкой завершилась часть операции. Теперь надо было найти парикмахера.
В наших кругах это было своего рода шуткой. Парикмахеры явно не были редкостью в “Сомбреро” и ассоциировавшихся с ним местах. Но стоило нам подумать об этом, как стала ясна одна проблема. Если мы отправимся к “Жаку”, то как отреагирует на это “Роже”? Если мы выберем Джоанну, то не придет ли в ярость Клод?
Я распутала эту проблему, решив не обращаться ни к кому из наших обычных кругов, и прочесала все бекенгэмские окрестности, пока не нашла парикмахершу, способную выполнить эту работу: Сюзи Фасси, очень хорошенькую девушку, произведшую на меня большое впечатление, когда она подстригала меня саму. Что-то в ней было такое – в ретроспективе это что-то оказалось умом, авантюрностью и созидательностью – что показалось мне подходящим.
И она действительно сделала для Дэвида прекрасную работу, как вы можете увидеть на обложке “Зигги Стардаста”. Когда упал последний локон, рассеялось последнее облако лака, и она отошла, чтобы взглянуть на свою работу, внезапно настал еще один из тех странных, возбуждающих моментов откровения. О, Боже! Дэвид, только полюбуйся на себя! Ну разве не НЕЧТО?!
Было странное чувство, но оно мне понравилось. Он выглядел таким же двусмысленно соблазнительным, как и со своими длинными белокурыми хиппи-локонами, таким же сильным и хрупким одновременно, таким же нежно-мужественным, но этот его новый рыжий гриб на голове словно еще повысил ставку. Теперь он смотрелся еще сильнее и раскованнее – все таким же ранимо-жертвенным и притягательным, но еще страннее, и что-то в этом было отрывное, даже опасное. Хм-м-м...
Определенно, это повлияло и на отношение Дэвида к самому себе. Хотя бы сам тот факт, что новая прическа требовала постоянной укладки, заставил его по-новому следить за собой, поднял на новый уровень самоосознания. Прическа-гриб отнюдь не принимала форму сама по себе после ночи сна, как это было с хиппи-локонами; требовалось какое-то время потрудиться перед зеркалом, а зеркало может быть очень продуктивным предметом для ориентированного на массовый рынок Нарцисса Дэвидовского калибра.