Путь по этапу и пересыльным пунктам был тяжел: переполненные камеры, забитые людьми вагоны. Среди этапников много бывших военных (солдат и офицеров), много «повторников» – таких, как Юрий Иванович.
Как только ссыльных выгрузили из вагона в Красноярске, все попросили сопровождающего заехать на главную почту. Он выполнил их просьбу и по своему документу получил для всех корреспонденцию и деньги. Трясясь в машине, Юрий Иванович читал мои письма.
Октябрь. Сибирь. Уже снег и мороз. Енисейский леспромхоз принял очередную партию сосланных на вечное поселение. Они должны жить там, где им определит леспромхоз: они его рабы. Они должны работать на лесоповале в самых глухих местах. Кормить и одевать себя – забота самих ссыльных.
Итак, Юрия Ивановича отправили на один из дальних участков леспромхоза – в Холовое. Это маленький поселок, там всего несколько небольших деревянных бараков, землянки для семейных. Мужа определили в барак.
У завхоза он купил валенки; деньги, присланные из дому, оказались кстати. Получив небольшой аванс, в ларьке приобретал хлеб, кое-что из продуктов. Как и все ссыльные, питался за наличные в небольшой столовой.
Комендант (уполномоченный МГБ) зарегистрировал вновь прибывших, выдал всем удостоверения (бумажки, отпечатанные на машинке) и велел раз в две недели приходить на отметку. Выезжать никуда не разрешалось без ведома коменданта: здесь он был и царь и бог. Разрешения же на переезд давались с большим трудом, после согласования с районной комендатурой.
На другой же день по прибытии – лес. Снег выше колен. Пилят деревья, обрубают и сжигают сучья. Искры летят, попадают на одежду, она дымится.
Через несколько дней у Юрия Ивановича сломались очки. Он попросил разрешения у коменданта на поездку в Енисейск (примерно за 80 километров) в аптеку. Тот разрешил.
Друзья по несчастью – Иван Григорьевич Гребинник – украинский поэт, один военный летчик и другие – посоветовали Юрию зайти в районные организации в городе насчет работы. Они тоже об этом подумывают, но нет убедительной причины для поездки в город. Идти в прогоревшей одежде нельзя: ведь встречают по одежке. Друзья его приодели (кто дал кожаное пальто, кто – шлем, планшетку для солидности).
Из аптеки Юрий Иванович пошел на поиски районо и райсельхозотдела. Енисейск – небольшой городок, раньше – губернский купеческий, с крепкими кирпичными зданиями. Все административные учреждения расположены в этих зданиях, ничего нового не построено. Средняя школа, педагогическое училище – тоже в бывших зданиях учебного ведомства.
В районо его встретил заведующий:
– Откуда Вы?
– Из Москвы, – ответил Юрий Иванович. Радость заведующего была беспредельна.
– Укомплектованы ли учителями школы? – поинтересовался Юрий Иванович.
– Что вы, у нас учителями работают в основном выпускники средних школ, а то и восьмилетних. Специалистов почти нет.
Юрий Иванович предложил себя в качестве учителя, показал копию диплома. И назначение бы состоялось тотчас, если бы не указание властей: несмотря на дефицит преподавателей, ссыльных и их жен на работу не оформлять.
Пошел Юрий Иванович дальше – в райсельхозотдел. Там, на свое счастье, он встретил директора Полярной МТС, что в селе Ялани, в сорока километрах от Енисейска. Директор – коренной сибиряк, участник гражданской войны, устанавливавший Советскую власть в Сибири, член райкома и райисполкома – Иван Рафаилович Патюков имел двухклассное образование. Сейчас он был удручен последним предупреждением начальства. Полярная МТС несколько лет не сдавала отчета о своей деятельности, и понятно почему: Иван Рафаилович не знал, как его писать. Главный агроном, имевший среднее сельскохозяйственное образование, был старый, больной человек и страдал запоями. Недавно Иван Рафаилович получил указание: «Не будет отчета за 1951 год – будут сделаны оргвыводы».
Юрий Иванович вызвался помочь директору, благо опыт работы в сельском хозяйстве у него был большой.
Директор мрачно выслушал его. Спросил:
– Напишешь отчет за два месяца за 1951 год?
Юрий Иванович заверил, что напишет. Патюков немного просветлел и сказал, что он приложит все усилия к тому, чтобы перевести его из леспромхоза в МТС. 13 декабря Ю.И. Чиркова перевели в МТС в селе Ялань. Он стал агрономом по кормам и участковым агрономом, практически выполняя и обязанности главного агронома.
Начались мои сборы в Сибирь. Нужно было везти с собой книги, постель, кухонную утварь, одежду, посуду. Малыша решила пока оставить у мамы. Я готова была ехать на край света, лишь бы помочь Юрию, облегчить его жизнь, страдания.
В Москве моя двоюродная тетка, увидев у меня на ногах резиновые ботики, всплеснула руками: «И в этом ты собралась в Сибирь?» Она дала мне валенки сына 41—42-го размера и стеганку для Юры. Я послала мужу телеграмму о дне выезда из Москвы.
По прибытии в Красноярск я узнала в багажном отделении, что мой багаж уже прибыл, восприняла это как чудо и добрую примету. Можно тотчас ехать дальше – в Енисейск. Но как? На чем?
Я вышла на привокзальную площадь. Там стояли, как в театральных костюмах, в пышных меховых дохах и таких же шапках возницы. Подошла к одному договориться о поездке в Енисейск. Он посмотрел удивленно-сочувственно и ответил, что до Енисейска более 200 километров и он туда не поедет. Туда иногда от автобусной станции ходит автобус. Если он выезжает днем, то к утру следующего дня прибывает в Енисейск. Он может перевезти мой багаж к автобусной станции.
Мне стало немного жутко: вдруг автобус не ходит, долго ли мне придется его ждать и где? Но делать нечего, надо ехать на станцию. Возница устроил багаж, и мы поехали.
Впервые я ехала в санях-розвальнях, видела сибиряков, сибирский город. И тут произошло второе чудо: на станции стоял автобус, и на него продавали билеты. Мой добрый возница вместе с такими же доброжелательными сибиряками-попутчиками свалил мой багаж прямо на пол автобуса, загородив проход. Пассажиры прибывали, но никто не ворчал: «Вот разложились тут». Только спросили, можно ли сесть на вещи. Я разрешила, они уселись на мягких тюках и уверяли, что будут ехать, как в мягком вагоне.
У меня тяжесть спала с души. Некоторые пассажиры открыли маленькие баночки с огурцами, стали пить рассол из-под огурцов. Меня тоже угостили, и я очень удивилась, что огурцы оказались сладкими, таких огурцов я еще никогда не ела.
День подходил к концу, наступил вечер, потом ночь. С обеих сторон дороги тянулись бесконечные леса. На рассвете 30 декабря 1951 года наш автобус подъехал к енисейской гостинице – двухэтажному деревянному зданию. К автобусу бросилось несколько человек, среди них я узнала мужа (и это было для меня третье чудо). Мы были счастливы. Выгрузили вещи и отправились бродить по городу.
Юрий Иванович рассказывал мне о том, как его арестовали, как проходили допросы. Очень положительно отозвался о своем следователе. Он знал случаи, когда следователи ужесточали формулировки «повторникам». Один наш знакомый по старому постановлению особого совещания имел формулировку ПШ (подозрение в шпионаже); после ареста в 1949 году в его деле появилась запись: «Сослать на вечное поселение за шпионаж». (Очевидно, от следователя, от его заключений по допросам зависело решение особого совещания.) Прочитав такую запись, наш знакомый сказал следователю: «Ведь во время войны за такую формулировку человека расстреливали».
Муж рассказал и о постановлении 1948 года, по которому все, у кого к этому времени окончился срок, автоматически отправлялись на вечное поселение в Сибирь или в другие отдаленные места. Те, кто вышел на свободу раньше, потом тоже были арестованы, как Юрий Иванович. Его арестовали повторно не в 1948 году, а в 1951 году. Благодаря этим трем свободным годам в своей жизни он сумел получить высшее образование. Следователь Пузравин говорил, что ему очень повезло.
Итак, ссыльные разных специальностей стремились под разными предлогами освободиться от леспромхоза и получить работу или в рабочем поселке, или в городе. К 1951 году все свободные рабочие места инженеров, врачей, агрономов, машинисток, бухгалтеров были заняты ссыльными или «вольными». Запретными для ссыльных и их жен были места работы в школе и, как мы узнали позже, в других детских учреждениях.