а был страх растолстеть. Вот до чего доводят диеты, девочки. Придётся наслаждаться. Жить в этой семье оказалось довольно комфортно. Государство в государстве, и мне тут понравилось. Президентом, конечно же, кто будет перечить, был Ваграм, но я была правящей партией в стране с республиканской формой правления. Безусловно, мой авторитет в доме был незыблемым, но как только мы выходили за порог или к нам приходили гости - Ваграм становился царём, а я уважаемой, но всего лишь женой султана. Но даже в эти моменты я знала, что ничего не произойдёт и никаких главных решений не будет принято без моего согласия. Для меня, такая жизнь - стала приятным открытием, так как до этого мне казалось, что жить с кавказцем - это просто попасть в рабство. Кроме всего прочего, Ваграм меня всячески баловал, раз или два раза в неделю он неизменно приходил с охапкой цветов, и было видно, что он не просто пробежал мимо и схватил первое, что ему попалось под руку, а уделил этому внимание, цветы были подобраны, дорого и заботливо упакованы. Ни капли не жалея, он вбрасывал дорогую упаковку в урну и поправляя каждый цветочек в красивой, хрустальной вазе - строго выдерживал художественную композицию. У нас в доме всегда были свежие цветы. Всегда красивые свежие цветочки! Это очень приятный бонус! Раз в месяц он дарил мне украшение - такая милая, семейная традиция. Благодарно улыбаясь и безразлично складывая их в шкатулку, я не могла понять - зачем? Зачем мне такое количество этого добра?! Но я не сопротивлялась, а принимала всё как должное. Блин, мне это даже стало нравиться. Всё больше импонируют их традиции, нежность и взаимная забота. Жизнь с Ваграмом оказалось необычно роскошной. Мы путешествовали, ходили в дорогие рестораны, посещали концерты и главные события города, бесконечно встречали гостей, позволяли себе излишества и принимали это с радостью, благодарностью и удовольствием. Вроде, и денег у него было не так много, но как легко и радостно он ими распоряжался, создавая бесконечный праздник вокруг меня. Иногда, я слышала как запершись в комнате, подальше от посторонних глаз, он решал какие-то проблемы, как напряжён и озабочен был его голос. Но выходя, он всегда лучезарно улыбался и на мой вопрос: «Что-то случилось?» обняв меня за плечи, отвечал: « Случилось - мир расцвёл, и нас ждут удивительные приключения. Ты пойдёшь за мной?». Доверив свою пухлую ручку его сильной ладони, мне нравилось идти за ним. Не жизнь, а сказка! Дружная, шумная и любящая семья окружила меня и почти взяла в свой плен. Но я не буду поддаваться их обаянию. Штирлиц молча перевернул страницу. Я ведь знаю, какой он на самом деле, он лицемерный лжец, изменяет мне (не мне). Например, со Светкой. Конечно, я могла пожаловаться его маме, она оказалась женщиной интересной, доброжелательной, с тонким чувством восточного юмора, и у нас с ней начали складываться прекрасные, тёплые почти дружеские отношения. Я, как настоящий профессионал (Настойчивый псих, долго общающийся с профессионалами со временем, может открывать свою практику и принимать пациентов. Что уже говорить о умном и настойчивом психе - таком как я.) мгновенно учуяла, откуда ветер дует, уловила их семейную иерархию и не противилась - отдала его маме, ведь он был вначале маминым мальчиком, а затем моим. Да и ради Бога! Главное, что нет дополнительных голосов в моей голове. Тем более, она оказалась очень обаятельной женщиной. Благодаря этой экзотической даме, у меня появилась новая благородная тема - уважение к старшим. Уважение не к старости, а к заслуженной мудрости, душевности, наполненности радостью жизни, и красоте, не стареющей женщины. Мы часто беседовали за чашечкой ароматного кофе, который она готовила по своему особенному рецепту. Её рассуждения о жизни были настолько интересны, что я слушала её рассказы с приоткрытым ртом, как ребёнок завороженный волшебными движениями рук таинственного фокусника. Любой рассказ она хитро заканчивала таким поворотом, который заставлял меня улыбаться или от души хохотать, а она благосклонно и терпеливо наблюдала за произведённым эффектом, ласково улыбаясь доставленной радости. Да - именно радость и свет окружали нас. Сближали. Смеяться и плакать вместе становилось для нас всё реальнее, всё ближе. Мы становились подругами. Она была воплощением моей мечты, я хотела бы быть такой в старости. Изящная, с красивыми длинными и худыми ручками украшенными тонкими, резными браслетами, через просветы которых просачивался тонкий аромат розы, и бесконечные шёлковые или прозрачные шифоновые палантины дополняли её сказочный образ, украшая её благородную фигуру и лёгкими складками спадая на пол. Как фарфоровая статуэтка балерины она гордо держала свою седую голову и сморщенное от времени, но прекрасное лицо на тонкой и длинной шее аристократки. От неё веяло спокойствием и теплом. Хотелось присесть рядом на пол, и доверчиво положив ей голову на колени - получить свою долю ласки и заботы. Первый раз в своей жизни я наблюдала явление, когда человек ничего не делая - дарил. Вот откуда у Ваграма этот дар. А вдруг Ваграм, это вторично, а главное - это она? А может ну его нафиг этого великолепного Ваграмчика, жить себе и наслаждаться маминым обществом. Я присматривалась к ней, пытаясь разгадать ребус. Если-бы не было неприятных воспоминаний, ради неё, я бы могла начать искренне заботиться о Ваграме, просто так, даже не любя его, чтоб ей было приятно. А вдруг это мираж, блеф, обман? Даже не хочу допускать такую мысль. Я любовалась этой женщиной и думала: Ну кому нужны жалобы и нытьё? Что кроме ничего они могут дать? Возможно, она бы ответила так: - Деточка, но он же мужчина, что тут сделаешь. Но ты же знаешь, как он тебя любит, и он всё равно будет сердцем и душой верен тебе до конца жизни. Посмотри на него, девочка - ведь лучше его, нет на всём белом свете! Ну и хорошо. Всё равно я придумала более изощрённую месть. -Понимаешь, я же эстет. Мне нравится всё лёгкое, красивое, воздушное - наполненное жизнью и радостью. Когда мы женились, она была красавицей. - Ваграм замолчал, тяжело дыша, но через силу, немного заплетающимся от количества выпитого языком, смешно коверкая слова продолжил: - Да, конечно, её влиятельная семья - до сих пор имеют для меня значение. Я не буду спорить или врать самому себе. Но, я ведь влюбился в неё с первого взгляда. И потерял голову от счастья! Чёрные бездонные глаза, а там такая глубина. Тонкие черты лица, длинные, цвета смолы волосы. - Ваграм вздохнул и молча взяв в руки бутылку Грейт велли, как буд-то рассматривая прекрасную женщину, с любовью и восхищением провёл пальцем по её изгибу. Затем, дрожащими руками, ровно на четверть наполнил свой бокал коньяком и насладившись букетом ароматов, оценил его вкус, выпив залпом неподобающе много. Да, он упал на дно, самое глубокое дно, этого золотистого озера. И на этом дне - было всё красиво, не то, что в том несовершенном мире. -Сигару? -Сигару, - Ваграм пьяно улыбнулся. Первый раз в жизни, он позволил себе напиться коньяком, проявив неуважение к этому благородному напитку. - И посмотри на неё сейчас, да у неё глаз не видно, они заплыли жиром. А ведь всё было так хорошо... Все восхищаются моей дружной семьёй, а я? Что должен делать я? Я притворяюсь счастливым, не хочу всё разрушить, нас слишком много связывает. Много радости, много хорошего, сын - моя гордость и радость! Он так любит, уважает, гордиться, и боготворит свою маму, нашу семью! Это я плохой, я не могу «и радости и в горе». А она теперь бесконечно хочет секса! Смешно жаловаться...Что мне делать? Заставляет дарить ей нежность. Понимаешь?! И мне приходится подчиняться. - Ваграм, возьми себя в руки! Я не хочу это больше слушать, противно, брат. Мы идём не туда. Иди проспись. - Про-спись, - зло повторил растягивая слова друга Ваграм, -Знаешь, а ведь я запутался в любовницах, в этом бесконечном рулоне красивых женщин, которыми пытаюсь восполнить потерянный баланс красоты. В их лицах, именах - блондинка, брюнетка, рыжая - у всех идеальные формы, но все эти прекрасные женщины превратились в одну бездушную куклу. Мне холодно в них. Холодно... Меня перестало это всё радовать. А дома, меня опять ждёт моя любовь, с которой мне хорошо, пока я не всматриваюсь в неё, или она не начинает требовать близости. Раньше этого не было, а теперь она стала ненасытной, мне даже кажется, она издевается и мстит мне за что-то таким образом. Чем я её обидел? Я не знаю что делать! Помоги мне советом, брат! Разводиться? Это не возможно! Семья для меня всё! И я по-прежнему люблю её. Не знаю что делать! Что ты так жалостливо смотришь на меня? - Ваграм с яростью стукнул по столу кулаком, - И не смей думать о ней плохо, она всё равно - прекрасна! Всё изменится, всё будет хорошо. Но как мне ей об этом сказать? Как намекнуть? - Будем считать, что этого разговора не было. Мне пора, прости.- торопливо ответил чей-то очень знакомый голос. Этот интересный диалог я прослушала как любимую радиопередачу, мстительно улыбаясь из-за приоткрытой двери нашей шикарной кухни: - Эстеты! Иди домой! Это мой Ваграм, и я буду им играть! Дверь кухни открылась слишком быстро, прервав мои мысли. И я, бесшумно труся жиром, грациозно подхватив руками свои объёмные складки тела и одежды, абсолютно счастливо и очень быстро пропрыгала по кубикам половой плитки всю прихожую, как буд-то играя в крестики-нолики, и еле успела незамеченной скрыться в своей