Но смеха мало. Эта- та грубая потребность, о которой в литературе не принято упоминать (хотя и здесь сказано с бессмертной легкостью: «Блажен, кто рано поутру…»). В этом как будто естественном начале тюремного дня уже расставлен капкан для арестанта на целый день- и капкан для духа его, вот что обидно. При тюремной неподвижности и скудости еды, после немощного забытья, вы никак еще не способны рассчитаться с природой по подъему. И вот вас быстро возвращают и запирают – до шести вечера (а в некоторых тюрьмах – и до следующего утра.) Теперь вы будете волноваться от подхода дневного допросного времени, и от событий дня, и нагружаться пайкой, водой и баландой, но никто уже не выпустит вас в это славное помещение, легкий доступ в которое не способны оценить вольняшки. Изнурительная пошлая потребность способна возникать у вас вскоре после утренней оправки и потом терзать вас весь день, пригнетать, лишать свободы разговора, чтения, мысли и даже поглощения еды.
Как родился лубянский да и вообще всякий тюремный распорядок- рассчитанное ли это зверство или само так получилось. Подъем- это, конечно, по злостному расчету, а другое многое сперва сложилось вполне механически (как и многие зверства нашей общей жизни), а потом сверху признано полезным и одобрено. Меняются смены в восемь утра и вечера, так удобней всего выводить на оправку в конце смены (а среди дня поодиночке выпускать- лишние заботы и предосторожности, за это не платят).
За оправкой следует прием пищи, не менее зрелищный. В коридоре новое движение: дармоед в сером халате- здоровенный парень, а не на фронте, принес на подносе пять паек и десять кусков сахара. Наседка суетится вокруг них. Хотя сейчас неизбежно будет все разыгрываться- имеет значение и горбушка, и число довесков, и отлеглость корки от мякиша, все пусть решает судьба- но наседка хоть подержит все и оставит налет хлебных и сахарных молекул на ладонях.
Эти четыреста пятьдесят граммов невзошедшего сырого хлеба, с болотной влажностью мякиша, наполовину из картофеля – наш костыль и гвоздевое событие дня. Начинается жизнь! Начинается день, вот когда начинается! У каждого тьма проблем: правильно ли он распорядился с пайкой вчера? Резать ли ее ниточкой? Или жадно ломать? Или отщипывать потихоньку? Ждать ли чая или навалиться теперь? Оставлять ли на ужин или только на обед? И по сколько?
Снова движение в коридоре- чай разносят. Новый детина в сером халате с ведрами. Ему выставляют свой чайник в коридор, и он из ведра без носика льет – в чайник и мимо, на дорожку. А весь коридор наблещен, как в гостинице первого разряда.
Затем следуют проверки, полоса допросных вызовов. Прогулка всего двадцать минут.
Из тюрем переместимся в лагеря.
Концентрационные лагеря, хотя и классовые, были признаны недостаточно строгими. Уже в 1921 году были основаны, в ведении ЧК, Северные Лагеря Особого Назначения – СЛОН. И взоры начальства были переведены на Соловецкие острова- с уже налаженным хозяйством, с каменными постройками, в двадцати-сорока километрах от материка, достаточно близко для тюремщиков, достаточно удаленно для беглецов, и полгода без связи с материком- крепче орешек, чем Сахалин.
Что значит Особое назначение, еще не было сформулировано и разработано в инструкциях. Но первому начальству соловецкого лагеря Эйхмансу разумеется объяснили на Лубянке устно. А он, приехав на остров, объяснил своим близким помощникам.
Первое, что вступивший видит на Попове острове, соединенном дамбой с материком- карантинную роту, одетую… в мешки! – в обыкновенные мешки: ноги выходят вниз как из-под юбки, а для головы и рук делаются дырки (ведь и придумать нельзя, но чего не одолеет русская смекалка!).
С 30-х годов начиналась новая лагерная эра, высшим законом Архипелага стала формула:
«От заключенного нам надо взять все в первые три месяца- а потом он нам не нужен!»
Из рациона гнилая треска, соленая или сушеная; худая баланда с перловой или пшенной крупой без картошки, никогда ни щей, ни борщей. И вот- цинга. С дальних командировок возвращаются «этапы на карачках» (так и ползут от пристани на четырех ногах).
В Никольской церкви и в Успенском соборе растут нары- до четырехэтажных.