Клод в ответ пожал плечами.
— Я был тут поблизости, и мне пришло в голову полюбоваться на этого смешного профессора. Судя по тому, с каким восторгом вы к нему относитесь, он, должно быть, весьма интересный тип. А что вы печатаете?
Кэрол прикрыла рукопись и зло посмотрела на Бэрримора.
— Этого вам никогда в жизни не понять — речь идет о математике.
— Ах, вот оно что, — усмехнулся Клод, подставив заходящему солнцу свое тонкое, четко очерченное лицо.
— Наверно, вам здесь очень хорошо. Естественно, я же не могу обеспечить вам такое шикарное рабочее место. Профессор тоже здесь или чахнет где-нибудь за своими высоконаучными книжками?
Кэрол откашлялась.
Он поехал на почту. Вы же знаете, что мы работаем над рукописью, которая должна быть готова к ноябрю.
— Да, знаю, вы мне уже говорили, — Клод со скучающим видом махнул рукой.
— Между прочим, я очень серьезно отношусь к своей работе у Кеннета Ломбарда, — раздельно произнесла Кэрол.
Клод окинул девушку недоверчивым взглядом и усмехнулся.
— Вы вообще очень серьезный человек, мисс Бартлетт, но прошу вас — успокойтесь, у меня и в мыслях не было отрывать вас от столь важной работы. Я зашел сюда на минутку проходя мимо.
— Это вы уже говорили.
— Да, я уже это говорил. Мне просто хотелось вас удивить. К тому же мы сегодня еще не виделись.
— Ровно в восемь утра я была на своем рабочем месте, — жестко произнесла Кэрол. — Что же я могу поделать, если вы свили себе гнездо в другом месте.
Конечно, от последнего замечания надо было удержаться.
Слова Кэрол, как и следовало ожидать, весьма не понравились Клоду Бэрримору.
— Мисс Бартлетт, мне не доставляет ни малейшего удовольствия дискутировать с вами о своей личной жизни, — произнес он довольно холодно.
Теперь настала очередь Кэрол сделать неприступное каменное лицо.
— Это мне понятно, мистер Бэрримор, я же всего-навсего ваша секретарша, и вы не обязаны мне ничего объяснять.
— Ну, не стоит так явно это подчеркивать, — Клод не полез за словом в карман.
Кэрол почувствовала, как от гнева кровь бросилась ей в лицо. Она вскипела от его надменности, от его невыносимого самомнения.
— Мистер Бэрримор, я делаю сейчас очень важную для науки работу и была бы вам крайне благодарна, если бы вы перестали меня отвлекать, — резко произнесла Кэрол.
Клод снова усмехнулся.
— Иными словами, мне предлагают убираться ко всем чертям?
— Этого я не сказала, но смысл вы уловили точно, — сухо парировала девушка. — Уходите. Вам недостает серьезности вообще, а сегодня с вами просто невозможно разумно разговаривать.
— С чего вы это взяли?
— С того, что вы производите впечатление несобранного и… как бы это сказать?., очень несерьезного человека, — сказала Кэрол.
— В самом деле? — Клод несколько воодушевился. — Я просто поражен вашей наблюдательностью. Если я не собран, если я несерьезен, это значит, — прошу хорошенько запомнить, мисс Бартлетт, — что я влюблен!
Кэрол с безучастным видом перелистывала рукопись.
— Неужели? — спросила она, не поднимая глаз. — В который раз за последнюю неделю, позвольте узнать?
— Ах, Кэрол, можно ли все время быть такой жестокой? — жалобно произнес Бэрримор. — Только я вознесся на розовое облако, как вдруг трах! И вы бьете меня в челюсть.
— При вашем росте мне было бы затруднительно это сделать, — возразила Кэрол. — Я бы доверила это дело другим.
Клод поднялся и, смеясь, взял девушку за руку.
— Вы просто чудо, мисс Бартлетт. Ну, почему вы не хотите меня выслушать?
— Кто, я? — Кэрол укоризненно посмотрела на Клода.
— Конечно, вы, кто же еще? Неужели вы думаете, что я веду речь о Джейн Фонде? Если бы вы проявили хоть маленькую слабость, я бы немедленно забыл о всех своих флиртах и мелких интрижках. Со временем все это мне смертельно надоело, ведь я уже далеко не мальчик — мне скоро стукнет тридцать четыре. А вы… вы каждый день ослепляете меня своей красотой — это на годы сокращает мою жизнь.
Нельзя сказать, что Кэрол неохотно выслушивала комплименты в свой адрес, но с Клодом все было совершенно иначе — она не поверила ни единому его слову — она не считала себя такой красавицей, которая может одним своим видом сразить мужчину наповал.
— Я хорошо знаю цену своей внешности, мистер Бэрримор, — ледяным тоном произнесла Кэрол, — так что нет никакой необходимости пользоваться таким затасканным приемом.
— Но вы и в самом деле ослепительны, любовь моя, — совершенно серьезно произнес Клод.