— Доброе утро.
Я подняла взгляд и увидела, как Уилл выходит на кухню из кладовой. Выглядел он паршиво. Прямо как я себя чувствовала. Я пыталась заговорить, но слова никак не шли.
— Я… я приготовил завтрак. Попытался сделать его полезным. Ты много говорила об этом в последнее время, и я услышал, — сказал он.
Его голубые глаза окружали опухшие веки. Его волосы были растрёпаны, словно он провел по ним рукой более тысячи раз. Круги под глазами говорили сами за себя, а ямочек на щеках не было видно, потому что губы были очень плотно сжаты.
Это первый раз, когда я посмотрела на него с тех пор, как всё узнала. Это первый раз, когда посмотрела на мужчину, за которого вышла замуж, и почувствовала что-то, кроме любви, надежды и силы. Забавно, как пара часов может изменить для нас всё.
Его вид заставил мои эмоции столкнуться друг с другом. С каждой секундой моя ярость росла. Как он мог сделать что-то такое глупое, такое эгоистичное и такое… непростительное? И теперь он стоит тут, как ни в чём не бывало, словно мы будем сейчас есть вместе завтрак и всё будет хорошо?! Ничего не будет хорошо. Я понимаю это, стоя на кухне перед ним, на том же месте, где он и его шлюха ели со мной и сидели с нашей семьёй.
— Не могу поверить, что ты так поступил с нами. — Эти слова я произнесла автоматически, будто его присутствие стало каким-то триггером1. Их тяжело было произнести, но сдержать ещё труднее.
— Гвен.
Его голос срывается, когда он пытается подойти, но я отступаю назад и выставляю руку вперед, давая понять, чтобы держался подальше.
— Пожалуйста, просто дай объяснить, — умоляет он. Голос Уилла пропитан болью, и моё сердце болит за него, за меня.
— Я не могу. Не могу. Не хочу это слышать, и ты не сможешь ничего объяснить. Что бы ты ни сказал, ты сделаешь только хуже!
Я в бешенстве. Это ложь. Я хочу знать всё, но не думаю, что смогу выдержать это.
— Гвен, ты мой лучший друг, — произносит он со слезами на глазах.
Я должна отвернуться. Хватаюсь за стул, чтобы не упасть. Видеть его таким больно, но я не могу жалеть его. Я ведь даже не знаю, больно ли ему сейчас меня видеть такой. За себя ему точно больно.
— Я никогда не хотел причинить тебе боль. Знаю, как это звучит, но если бы я смог всё вернуть назад…
— Ты уже причинил мне боль! Сильнее этой я никогда не испытывала, и ты не можешь ничего вернуть. — Мой голос был громким и каким-то чужим.
Уилл не смотрит на меня, его взгляд прикован к полу.
— В нашем доме, Уильям. Как ты мог? И с кем? С Лизой! — Я близка к тому, чтобы закричать во всю глотку.
— Тому, что я сделал нет прощения, — прошептал он.
От его слов мне захотелось что-нибудь бросить. Увидеть его сломанным… Я не видела его таким с тех пор, как была больна. По спине пробежал холодок.
— Ты виделся с ней, когда я была больна? — осторожно спрашиваю я.
Не знаю, смогу ли услышать ответ. Глаза мужа расширяются, и он тянется ко мне, но я снова отступаю.
— Нет. Я остановился, прежде чем узнал, что ты потеряла нашего ребёнка, — обещал он.
По телу прошла волна боли от тех воспоминаний. Знаю, он думает, что его слова должны как-то утешить, но это не так. Они разбередили рану, которую я пыталась залатать, и эта рана теперь начала гноиться.
— Ты остановился из жалости? Ты остановился из-за чувства долга, вины и трагичного обещания, но не из-за любви. Ты любишь её?
Уилл качает головой.
— Всегда была только ты, Гвен…
Я прищуриваюсь.
— Кроме тех моментов, когда ты трахал её.
Муж выглядит побеждённым, как будто он сдался и осознал, что никакие его слова не могут исправить случившееся. А у меня такое чувство, что душа начинает распадаться, но я не могу сказать ему об этом. Даже не могу об этом думать.
— Мне нужно, чтобы ты ушёл.
— Гвен, пожалуйста. Я дам тебе время. Я задолжал тебе его, но мы можем пережить это. — С каждым словом его голос ужесточается и становится знакомым, властным, к которому я привыкла, а не незнакомым, грустным, сломанным.
— Как ты смеешь! — кричу я. — У тебя есть дочь, Уильям! Дочь! Как ты это переживёшь? Скажи мне?!
Он закрывает лицо.
— Я не знал.
Он снова пытается дотронуться до меня, но я отталкиваю его.
— Ты не знал? Думаешь, это улучшит ситуацию?
Всё моё тело дрожит, когда я плачу от злости. По его лицу теперь тоже текут слезы. Муж падает на колени и хватает меня за талию.
— Что я могу сделать? Скажи, что я могу? Я всё сделаю. Пожалуйста!
Я пытаюсь выбраться из его объятий, но он сильнее сжимает меня.
— Мы сможем справиться с этим. Обещаю, мы сможем, — выкрикивает он напротив моего живота.
Понимаю, что муж не отпустит, пока я не ударю его по голове какой-то посудой, так что я нежно обхватываю его лицо и заставляю посмотреть на меня.
— Мы не должны ничего делать, и не тебе это решать. Ты разрушил нас, всё, что у нас было, нашу семью, нашу историю — ты это решил. Должна ли я вообще обдумывать такую возможность смотреть на тебя, не видя в тебе человека, который причинил мне самую сильную боль на свете. Ты даже не представляешь, как это, насколько это больно. Ты не знаешь, потому что, если бы ты знал, если бы ты понял, то оставил бы меня. Ты бы знал, как это больно — видеть тебя, слышать твой голос и осматривать наш дом, думая о том, как ты осквернил и оскорбил место, где мы построили нашу семью. А самое худшее — я совершенно не обращала на это внимание. Думала, что с нами всё было в порядке, что всё хорошо. Я была счастлива!
— Я тоже был счастлив! Я годами не виделся с Лизой! — кричит он, и от того, как он произносит ее имя, у меня сводит живот.
Я закрыла лицо, пытаясь успокоить дыхание.
— Всё в порядке? — звучит голос Лоурен, жены моего сына, за спиной.
— Уильям как раз уходит.
Уилл побледнел и выглядел разбитым.
— Мы должны поговорить об этом.
— Я хочу, чтобы ты сейчас же ушёл! Прямо сейчас, Уильям. — Собственный визг заставляет вздрогнуть даже меня.
Муж оглядывается на Лорен, затем кивает.
— Если ты этого хочешь.
Мужчина вытирает слёзы. Помимо сегодняшнего дня, я только раз видела, чтобы Уильям плакал, — тогда умерла его мама. Сейчас я должна подавить инстинкт, подойти к нему, обнять и сказать, что всё будет хорошо. Задача становится проще, когда меня начинает съедать желание наброситься на него.
— Мне нужно сделать ещё пару вещей, и я уйду. Если только ты этого хочешь, — тихо говорит он, не сводя с меня глаз.
Сделав глубокий вдох, я говорю:
— Другого варианта нет.
Взгляд Уилла упал на пол, и он прошёл мимо меня. Когда я слышу, как он выходит из комнаты, моя душа разбивается. Меня смущает вопль, который я издаю. Руками закрываю лицо, и оно сразу становятся мокрыми от слёз. Чувствую, как две руки обвиваются вокруг меня.
— Я могу для вас что-то сделать? — спрашивает Лоурен.
Я не могу говорить, потому что не могу перестать плакать.
* * *
— Вот, держите, — Лоурен протягивает мне чашку ромашкового чая и осторожно садится напротив.
За то короткое время, что мы знаем друг друга, мы стали близки. Она родила мне внучку, так что это автоматически ставит её на вершину списка моих любимых людей, и она делает моего сына счастливым, счастливее, чем я видела его за долгое время. Всё было так хорошо до вчерашнего дня, когда всё перевернулось с ног на голову. Нет, это слишком мягкое объяснение. Когда вулкан извергся и разрушил всё вокруг.
— Спасибо, — говорю я, выныривая из мыслей. Не могу представить, насколько неловко ей сейчас здесь находиться. Я знаю, что они с Лизой очень нравились друг другу. А теперь быть в центре всего этого… — Прости, что втянули в это. Обычно, мы нормальная и тихая семья.
Моя жалкая попытка пошутить с треском провалилась. Глаза невестки расширились, и она покачала головой.
— Не нужно извиняться. Я не представляю, как вам сейчас плохо, — искренне произнесла Лоурен.
— Оставаться здесь не самая лучшая идея, — говорю я, понемногу успокаиваясь.
Лоурен кивает и глубоко выдыхает.
— Мы с Крисом поговорили, и если вы не против, то полетели обратно с нами в Чикаго. — Её слова звучали обнадеживающе.
— Спасибо за приглашение. Как бы я ни хотела провести больше времени с моей Каллен, не думаю, что сейчас подходящее время, — отвечаю я, а затем делаю глоток чая.
Она понимающе кивает.
— Я не хочу бежать из собственного дома, понимаешь? — Я тяжело сглатываю, чтобы голос не сорвался. — Но как я могу здесь остаться? Где бы ни посмотрела… — Я с отвращением убираю от стола руки. — Я не знаю, где они… — Я слишком устала, чтобы закончить мысль.
— Может, всё было не так плохо, как вы думаете, — осторожно говорит Лоурен и сразу же морщится. — Глупо как-то прозвучало. Я просто думаю, что в нашем воображении что-то неизвестное изображается в намного худшем свете, чем есть на самом деле. — Она легко пожала плечами.