Юля всё это время оторопело переводила взгляд с тапочек на стены с яркими картинами, с квадратной стильной люстры на мощную фигуру «секьюрити» и никак не могла увязать всё это в какую-то логичную картину. Похоже, её сюрреалистическое приключение набирало обороты.
- Я не Вас испугалась… Ну то есть Вас… Но не совсем. - Юля замялась под вопросительным взглядом карих глаз. – Я подумала, что... В общем, я Вас приняла… За медведя.
Под конец фразы она уже почти шептала. Боже, как же неловко. Надо спросить, где хозяин и куда ей можно кинуть вещи, и срочно бежать. Может, завтра вся это нелепица прекратиться, и Юля снова станет нормальной взрослой женщиной, а не подобием городской сумасшедшей. Не в силах даже поднять глаза на собеседника, Юля наклонилась и натянула на ноги тёплые тапки. И тут же чуть не подпрыгнула от резкого и громкого звука, заполнившего помещение и отразившегося от стен – Мир хохотал. Открыто, громко, откинув голову назад и запустив огромную ладонь в свои волосы, а второй вытирая слёзы. И Юлька залипла. Над ней (а над кем ещё?) смеялся незнакомый «дровосек», а она вместо того, чтобы окончательно смутиться, расстроиться или хотя бы разозлиться – зависла на его крепкой шее, подрагивающих мощных плечах, сильных руках с рельефом мышц и вен. Его же прямо вот сейчас, немедленно, срочно, нужно фотографировать и отправлять фото на обложку журнала. Причём одинаково успешно он мог и рекламировать какие-нибудь нереально дорогие часы, мужской парфюм или машины, так и иллюстрировать статьи о «мужских» профессиях.
- За медведя, - не отсмеявшись до конца, прохрипел Мир. – Посреди города. В центре Питера. Медведь, который испугается зонтика и начнёт играть на балалайке?
- Послушайте, Мир, ну, я же извинилась. Поверьте, у меня сегодня абсолютно сумасшедший день, и медведь в него вполне вписывался. Даже с кокошником, хотя это уже была Ваша идея.
- Верно, моя. – Мир кивнул голову в сторону правой арки. - Хватит на пороге топтаться, тебя ждёт чай, а меня – увлекательный рассказ о сегодняшнем дне. Если в него вписывается медведь, я хочу это слышать!
Юля прошла за своим провожатым и оказалась сначала в красивой и стильной гостиной, а потом через ещё один проход – в столовой, совмещённой с кухней. Точнее, не так. Это была КУХНЯ! Не просто помещение, а настоящее произведение искусства в самом лучшем смысле слова. Лаконичный дизайн, прямые линии, глянцевые поверхности, бежевые и бледно-голубые оттенки, ярко-жёлтые и оливковые акценты. Юля когда-то обожала готовить, но в последнее время этот процесс вызывал лишь отвращение из-за рутины. На её хоть и уютной, но тесной кухне было не развернуться, в маленьких шкафах пытались уместиться все нужные и не очень принадлежности, которые приходилось перемещать как фишки в «пятнашках», чтобы что-то найти и достать. От мужа, как бы ни старалась, похвалы приготовленным блюдам было не дождаться, а сын, хоть и благодарил, но со всем подростковым энтузиазмом просто всасывал за пять минут то, что Юля готовила несколько часов, так что ей казалось, что он и вкуса-то не распробовал. Да и что говорить, попытки вкусно и разнообразно накормить двух мужчин с соответствующим аппетитом и при этом не нарваться на осуждение о лишних тратах - тот ещё квест, не добавлявший хорошего отношения к такой ранее приятной обязанности. А здесь же у Юлии прям руки зачесались – так хотелось провести ладонями по рабочему «островку», пощупать дверцы шкафов, засунуть нос на каждую полочку.
Мир в это время спокойно и по-хозяйски набрал чайник, достал с полки две одинаковые белые чашки без рисунка, а потом буквально исчез за огромной дверцей холодильника. «Я бы в таком холодильнике могла бы спать, как в криокамере» - подумала Юлька, подходя ближе и садясь к огромному овальному столу. Ноги, хоть и отогрелись в смешных тапках, но уже просто гудели и держать свою хозяйку отказывались. Как и спина. И Юля позволила себе сложить руки и упереться в них лбом, растекаясь по столу и громко, протяжно и с заметным облегчением выдыхая. Почему-то эта кухня, очень дорогая, но такая «вкусная», настоящая, человеческая, не требовала «держать лицо». И человек, непонятно кто такой и какое место в этом доме занимающий, но так спокойно и уверенно шуршащий какими-то пакетами и коробочками, выставляющий на стол тарелки с печеньем, пирожными и конфетами, тоже не требовал. Как-то было понятно, что он не осудит, не скривится от несоответствия статусов гостьи и хозяина. Чайник зашумел и щёлкнул, послышался звук льющейся в чашку воды, и перед Юлькой звякнула чашка, от которой поднимался тёплый и терпкий аромат каких-то трав.
- Тут чабрец, мята и немного ромашки. Ещё простудиться не хватало и все выходные проваляться с температурой.
Юля подняла глаза на Мира. Красивое лицо. Такое правильное, вылепленное, но не рубленое слишком прямыми линиями. Глаза смотрят внимательно, а на губах такая простая улыбка. А ещё на щеке, почти под самым глазом…
- Ой. – Юлькина рука сама прижалась ко рту. – Мир, я… Простите. У вас тут… - Она протянула ладошку к его лицу, но в последний момент вздрогнула и ткнула не в его, а в свою щёку, зеркально показывая место, где у него виднелась тоненькая розовая полоска с двумя капельками крови. – Я вас зонтиком… Я правда не хотела. Просто тот медведь, он всё никак из головы не выходил. И тут Вы... из темноты. И я ему, то есть Вам… В морду, то есть… В лицо. Попала зонтиком, видимо.
Мир нахмурился и потянулся пальцами к щеке.
- Нет, не трогайте! – Юля вскочила. – Надо промыть. Там не сильно, но до крови, здесь есть аптечка?
- Юля, стой, да остановись ты. – Вокруг юлиного запястья сомкнулась огромная тёплая лапища. – Сядь и не мельтеши. Пей свой чай.
Юля рухнула обратно на стул и тихонько пробормотала:
- С козинаками.
- С козинаками, - услышал и подтвердил этот Большой Ух, выходя из кухни. – Никуда не уходи, катастрофа.
Он вернулся через минуту с аптечкой, которую поставил на стол между их чашками, и задумался, переводя взгляд с аптечки на Юлю.
- Вот и не знаю. С одной стороны, сама покалечила – сама лечи. Но с твоим везением боюсь даже предположить, чем это может закончиться для меня.
Юлька закатила глаза. Горячий чай с травами, видимо, начал действовать, и к ней вернулась хоть часть спокойствия и уверенности.
- Давайте уже… - Протянула Юля руку к аптечке, но не договорила, прерванная довольным голосом Мира.
- Согласен, давай!
- Что?
- Давай уже на ты, Юль? Ты видела мою кровь, я видел тебя в смешных тапках. Как-то поздно выкать, не думаешь? – И улыбнулся. И Юлька опять залипла. Нет, всё-таки реклама. Только там бывают такие улыбки.
- Дааааа, - снова потребовалось усилие, чтобы напомнить себе, что Юлька не гимназистка, краснеющая от поцелуя ладошки, а взрослая женщина, Юлия Ильинична, мать взрослого сына. – Давай… Те... Давай. И аптечку давай, посмотрю, что там у тебя с мордой… Ой, то есть с лицом.
Ну, вот что за человек. Улыбается, смотрит прямо в глаза. Лицо подставляет, чуть повернув в сторону, чтобы и взгляд не отводить, и щёку под освещение подставить, чтобы Юле было удобнее проводить ваткой с перекисью по царапине под глазом. Как будто его каждый день с медведями путают.
- Так что за увлекательная история про Юлю и медведя?
А вот это хорошая идея – иногда всё же лучше говорить, чем жевать. Чем молчать и рассматривать длиннющие ресницы, карие глаза с золотистым оттенком, как дорогой коньяк в свете свечей или мёд, тёмный и тягучий, какой бывает только в конце августа. И маленькие морщинки вокруг глаз, такие улыбающиеся морщинки, добрые. И заметные вблизи светлые нити в волосах, ещё не седина, а скорее намёк на неё, как запутавшиеся в волосах лучи света, подсказывающие, что владелец этой густой растрёпанной шевелюры – не такой уж и молоденький парень, как показалось сначала. И чёткие красивые губы в обрамлении коротких жёстких волосков. Стоп, Юля, стоп, ты его видишь впервые в жизни, вы знакомы минут десять, ты разведёнка с сыном и обычными для большей части населения страны финансовыми проблемами, а он явно моложе тебя и если и не миллионер, то его круг общения явно отличается от операционисток и сисадминов в обычном провинциальном банке. И он вопрос задал, кстати. Юлька покашляла в сторону, прочищая горло и мысли, разрывая зрительный контакт, как ниточкой тянущийся от неё к Медведю Миру. А он как-то так усмехнулся, понимающе и в то же время по-доброму.