- Абсолютно и бесповоротно поддерживаю! Непростительное ожидание! Выбирай место и садись.
- Может, могу чем-то помочь?
- А давай. Вот тут тарелки, здесь вилки, ножи, расставляй. Салфетки, салфетки… А, вот они… Вино ещё надо принести. Мы же выпьем за знакомство?
В четыре руки они быстро расставляли посуду и перебрасывались лёгкими фразами, как будто делали это уже не в первый раз.
- Ну, вот. - Мир выставил на стол фужеры и достал две бутылки вина. - Сейчас мелкие спустятся и будем есть.
- Мелкие? – Удивилась Юля.
- Дана с Серым. Да, я знаю, что по возрасту они постарше, но как-то уже привык, что они для меня как младшие.
Юля только хотела спросить, как давно Мир знаком с Даной и её семьёй и как-то подвести к тому, чтобы как бы между делом выяснить, кем же им приходится сам Мир, что так уверенно хозяйничает в доме. Уже набрала воздуха в лёгкие, и тут же выпустила его, потому что, налетев на Юльку со спины, в кухне возникла Дана и завопила с порога:
- Славка! Медведь ты неуклюжий! Уже Белку нашу к работе привлёк!
Глава 10
Мирослав.
Она была забавная. Кто бы мог подумать, что получив по морде, то есть по лицу, зонтиком, он будет так залипать на той, кто этот зонтик и запустил в полёт. В смешном свитере, как будто связанном из остатков пряжи самых разных цветов, и в племяшкиных тапках-зайцах она не казалась нелепой. Наоборот. У него как-то сразу сложился паззл. Ну, если честно, то не совсем сразу… Сначала успел ощутить руками приятные округлости, потом заглянул в испуганно-ошалевшие глазищи. А потом увидел её уже на свету, растерянную, замёрзшую. И всё. Как будто последняя деталь встала на своё место. Как будто в его доме не хватало именно её – Юлии Белкиной, которая замёрзла и поэтому приехала скорее сюда, греться. И что-то было в ней такое, что её хотелось согреть. И не только от внезапного и коварного холодного дождя в конце июня. Но и от какого-то другого холода. Который был не снаружи и даже не в глазах – в них как раз было столько тепла, что хотелось тянуться к ним как к камину или костру.
Она была хрупкая. Опять же не внешне. Но где-то внутри шли небольшие трещины, края которых царапали и мешали этой маленькой гостье двигаться свободно и легко. Она была непривычной. И вроде вполне обычная женщина, каких вокруг – сотни. Мимо пройдёшь и не заметишь. И, как теперь страшно подумать – упустишь. Но не прошли, столкнулись, и в прямом, и в переносном смысле. И теперь как примагнитились друг к другу. По крайней мере, Мир точно залип и отрицать этого не собирался.
Мирослав Медведев уже привык, что его либо сторонились, либо заискивали. Все, но не она. Она общалась просто и открыто. Смущалась, смеялась, командовала, подкалывала, интересовалась. Она была маленькой. Мир понимал, что раз она данкина одноклассница, то она старше него на два года. Но, как и с Даной, он чувствовал, что эта женщина-девочка – где-то вне возраста. Её хотелось опекать, о ней хотелось заботиться. И да, обычно рядом с ним были девушки раза в полтора стройнее, изящнее, тоньше. Но он так легко поймал её, удержав от падения, и почти не чувствовал её веса. Только мягкость и нежность.
А потом он сообразил, что она не поняла, кто он. Когда так смело и категорично разнесла его детище в пух и прах. И ведь она же была права. Он и сам не очень любил всё это вычурное великолепие. Но с дизайнерами разработали именно такую концепцию. И она «выстрелила» - гостиница приносила доход почти такой же, как две другие вместе взятые. При том, что здесь как раз почти не приходилось напрягаться, придумывая всё новые и новые решения. Золото, мрамор, хрусталь и медведь, будь он не ладен. И богатые люди в очередь становились, чтобы потешить своё тщеславие и пожить в царской роскоши. Вкус и стиль им был не интересен, не понятен. Главное – дорого-богато. Его гостиница быстро стала синонимом высокого статуса. Высший свет, атрибут роскоши. А для иностранных гостей – русский колорит и царский размах.
Она пришла после душа, и Мир не мог сдержать улыбку. Красивая. С ещё чуть влажными растрёпанными волосами, кажущимися чуть темнее, сладко-карамельными. В футболке с огромным леденцом на пышной груди. И Мир даже сглотнул, вдруг подумав, что это она сама – леденец, который он не против был бы оценить на вкус. Она порхала по его кухне, а он как дурак тянулся за ней, стараясь впитать как можно больше сладкого ягодного аромата её геля для душа. Сколько прошло времени, как эта психуша метнула в Мира зонт? Полчаса, час? А ему казалось, что он её уже знает. И не просто знает. Что в каждой комнате дома уже её след. Как она здесь ходит, как на стол накрывает. Чёрт, это ведь женщины любого нового знакомого на роль отца своих детей в первые же пять минут примеряют, анализируют и выносят вердикт – годен, не годен, в запас… Ещё на этапе первого взгляда уже всё прощёлкали и рассчитали – кольца выбраны, ремонт сделан, имена детям придуманы. У мужчин планы попроще. Увидел, оценил, мысленно раздел и по горизонталям разложил. Женщина ещё на этапе колец, а мужчина уже покурить вышел. Но сейчас всё было не так. Нет, конечно, Мир уже представил гостью и без одежды, и в самом развратном белье, а пока комнаты ей показывал, в мыслях каждую из этих комнат ею же и отполировал. Но этого было мало. Почему-то очень легко представлялось, как она наполняет этот дом… Чем? Звуками своих шагов, сонной улыбкой по утрам, ароматом кофе на кухне и всех этих женских баночек в ванне. А ещё детским смехом и топотом маленьких пяток. И обязательно громким лаем какой-нибудь смешной ушастой собаки… Мир и дом-то этот купил не то, чтобы для себя. Ещё когда вкус первых денег почувствовал, прикоснулся к красивой жизни, тогда и решил, что будет у него дворец именно в этом районе. И обязательно с кучей комнат, на все случаи жизни, так сказать. Как цель, как флаг, как показатель его побед, к которым он одержимо шёл. И он добился, смог, достиг. Вот только цель оказалась какой-то пустой. Дом пустым, оживающим только тогда, когда собирал в себе гостей. А они бывали редко. Тех, кто заискивал и стремился любой ценой попасть в поле зрения Мирослава Медведева, сам Мир в свой дом не пускал, предпочитая нейтральные территории, максимально пафосные и безликие. Он и женщин сюда ни разу не водил. Вопрос «к тебе или ко мне» не стоял – только гостиницы, ничего личного. А тех людей, для кого двери были всегда открыты, было крайне мало. Да и всё чаще общение даже с самыми близкими людьми сводилось к коротким телефонным звонкам, а ещё чаще – фоткам из мессенджеров. Да и сейчас никого бы тут не было. Данку звал, конечно, но она решила, что останется с одноклассниками. И если б он не накосячил с бронью, то не было бы сейчас рядом с ним этой маленькой женщины, этого солнечного зайца, пробившего мрачные тучи над Питером и медвежью броню Мирослава.
И вот сейчас всё не то, чтобы рухнуло. А как-то схлынуло. Стекло вниз, как дождь на окнах. И броня снова выросла, но не на нём. На ней. На этой Юлии Белкиной. Налетела на неё, как костюм Железного человека, заковала холодным металлом. И её улыбка так же сползла, а глаза расширились. И самым неприятным было то, как Юлия резко выпрямила спину, как будто ей в позвоночник вогнали спицу. Миру даже показалось, что он услышал, как щёлкнули позвонки. Прямая спина, приклеенная улыбка, пустой взгляд – эту хрупкую живую женщину как будто выключили.
- Слава?
Данелия повернулась к Юле.