- Ну да, вы ж уже знакомы. Мирослав Андреевич Медведев – мой любимый братишка и тот самый балбес, который лишил нас удовольствия ночевать в царских палатах и заставил тащиться в его пустую и мрачную холостяцкую берлогу.
Мирослав. Папа выпендрился, а Мир уже годам к десяти сдался и перестал спорить с теми, кто придумывал самые разные варианты его укороченного имени. Как его только ни называли, и «Слава» - это ещё не самый нелепый вариант, хотя и вызывающий путаницу. В пятёрку самых бесящих вариантов входили «Рося» и «Рослик», «Мирос» и «Мирик», а возглавлял список «Мирося». Самому же владельцу «Царских номеров» нравился вариант Мир – так его называла бабушка, так он и представлялся в неформальной обстановке.
- Да, конечно, мы уже познакомились с Мирославом Андреевичем.
Получи, Мирослав Андреевич. Кольцо, дети, общий холодильник, лохматая собака с длинными ушами и свечки из Икеи? Такую картинку ты только что нарисовал в голове? Выкуси. Ты только что провалил экзамен на соответствие. С тобой никто не собирается выбирать обои, потому что тебя не выбрали даже в качестве человека. Эта забавная, лёгкая, милая гостья и до появления Даны не флиртовала, не пыталась понравиться, заинтересовать. Но с ней было так тепло и хорошо, просто по-человечески уютно, что контраст ударил куда-то под рёбра. Глаза в глаза. Кажется, она сейчас сделает шаг назад, попятится и просто уйдёт. Как ушло тепло, как солнце за тучи спряталось. Но Юля сделала шаг к столу.
Дана завертела головой, переводя взгляд с Мира на подругу и явно пытаясь понять, что тут происходит, хотя тоже повела плечами, где-то на подсознательном уровне уловив изменившуюся атмосферу на кухне.
- Слаааав, ты чего натворить успел? Если тебе так не хотелось нас пускать, сказал бы…
- Дана… - Предупреждающе начал Мир, но Юля успела раньше.
- Ты чего, Дан? Всё прекрасно! – С безупречно-вежливой улыбкой Юля села за стол. – Мирослав Андреевич меня чаем угостил, комнату показал, беседой занял, пока мы вас ждали. Это я немного… ошиблась и вела себя несдержанно. Вы меня простите, пожалуйста, - перевела взгляд на Мира, а у него ощущение, что ножом полоснула, - что я в своих суждениях немного… погорячилась. Это только моё личное мнение, как дилетанта, не обращайте внимания.
- Я тебя убью, паршивец. - Подзатыльник от Даны Мир ощутил как отрезвление. Ну, а что он хотел? К этому он должен был уже привыкнуть. Даже лучше эта вежливая отстранённость, чем заискивание или резко возросший интерес. В любом случае, он уже забыл, что такое искренность в отношениях. И значит, не надо вспоминать.
Глава 11
- Свет! Включи! Свет! Выключи! Свет! Включи…
Интересно, как эта иллюминация сейчас выглядит с улицы? Хотя с улицы, наверное, ничего не видно. На окнах здесь шторы блэкаут. А ещё рольставни снаружи, которые тоже можно голосом опустить. Потому что белые ночи, а спать надо в полной темноте. А ещё здесь есть цокольный этаж, где спрятан тренажёрный зал, бильярдная, небольшая сауна с бассейном, и всё это управляется какими-то датчиками, кнопочками, голосовыми командами… Интересно, а есть здесь функция «стереть память»?
Юлька перекатилась на живот.
- Свет! Выключи!
И снова стало темно, хоть глаза выколи – ничего не изменится. А выколоть их хотелось. Лишь бы не вспоминать взгляд Медведя. Весь ужин прошёл как в тумане. До появления Данелии Юлька думала, что в награду за сумасшедший день вечер должен быть просто замечательным. Но ошиблась – сумасшествие продолжалось. И только она сама тому виной. Как можно было не понять, что встретивший её холёный красавчик из рекламы - и есть хозяин дома? Но ей даже в голову не могло прийти, что Слава – это не Вячеслав. И даже не более редкий вариант Владислава или на худой конец Святослава. А Мир – это не Мирон. И что человек, в доме которого разве что туалетная бумага по команде не отматывается, будет греть её смешными тапками (которых здесь, оказывается, несколько, с разными звериками – для Данки и её детей), отпаивать чаем и смешить шутками про балалайку. Да и не выглядел он на их ровесника. Да, Юля знала, что брат Даны младше на два года. Но два года – это такая мелочь, а она привыкла уже к тому, что к их возрасту мужчины обзаводятся хотя бы небольшим, но брюшком, хотя бы чуть заметной, но лысинкой, а ещё морщинами, мешками под глазами.. Не все, конечно, нет. Но… Но, но, но! Юля, Юля, где были твои глаза и мозги?
За ужином Юля вяло ковырялась в тарелке, от которой не смела поднять глаз, и крутила в голове короткое, но такое живое общение с хозяином дома. Медведь. Надо же. Она же даже угадала. Он Медведев. Как же её так угораздило. Ещё и про его гостиницу так нелестно распиналась. Господи, он вообще её теперь считает идиоткой. И ведь какой жук – слушал её и молчал. Понял ведь, что она тупит, и потешался!
Точнее, если уж быть честной, то показалось, что ему тоже не до смеха. Дана и Сергей отдувались за всех четверых, стараясь делать вид, что за столом идёт непринуждённая беседа. А Мир, или теперь уже для неё Мирослав, мрачно буравил взглядом висок Юльки, которая сидела боком и старалась даже случайно не повернуть голову. Она всегда считала, что все эти фразы про «почувствовал спиной взгляд» или «от его взгляда горели губы» - это полная ерунда, связанная с самовнушением или литературным преувеличением. Но нет. Оказывается, когда тебя настойчиво сверлят взглядом, это очень и очень некомфортное ощущение. Ещё хуже стало, когда приехала остальная часть их компании. Дана буквально заставила Мирослава предложить всем общаться на «ты» («Белка, тебя это тоже касается» - никогда бы не подумала, что у Данелии бывает такой командный голос). Женька громко делился впечатлениями от прогулки. Дима не отходил от Мирослава, преданно заглядывая ему в глаза, и, казалось, еле сдерживал себя, чтобы не пощупать «живого миллионера». А Светка… О, это зрелище добило Юлю окончательно. И после очередного громкого хихиканья и растянутого «Слаааава» Малиновской, в который раз «совершенно случайно» уронившей свою объёмную грудь на локоть Мирослава, Белкина отодвинула почти полную тарелку, извинилась и, что-то пробормотав про усталость, головную боль и необходимость позвонить сыну, ушла в комнату.
Сыну она действительно позвонила, выслушала от Ильи полный отчёт о проведённом дне и количестве съеденной пищи. И в подтверждение он прислал свою фотографию с подписью «Мам, не волнуйся, я надел шапку». За его спиной виднелись открытые дверцы шкафа, вокруг которого на полу высилась куча из коробок и пакетов – сын искал шапку, убранную на лето вместе с остальными тёплыми вещами, и замести следы своих раскопок, конечно, не удосужился. Учитывая южную июньскую жару, вид сына в трусах и вязаной шапке был таким забавным, что Юля не удержалась от смеха. Вот он – её единственный и самый любимый мужчина. Человек, который всеми силами старается вызвать у неё улыбку. Даже если теперь беспорядок вокруг шкафа так и пролежит до понедельника, и убирать его придётся самой Юльке.
Маме Юлька звонить не стала – не нашла в себе моральных сил. Отправила фотографию с видом из окна и видео-обзор комнаты. Правда, написать, что это не отель, а чужой дом, не решилась. Просто не хотела даже пытаться угадать мамину реакцию на это. Очень хотелось позвонить подругам, рассказать, пожаловаться на саму себя. Но и на это сил тоже не было. Лучше как вернётся, захватит Лерку и засядет с ней в том же баре. Лерка обязательно надаёт комментариев в своей язвительной манере, но точно поднимет настроение и убедит, что Юлька – не самая большая неудачница в мире. И на соревновании неудачников она заняла бы первое место только потому, что остальные участники – ещё больше неудачники - до финиша вообще не доберутся.
И вот теперь Юлька лежит на огромной, невероятно удобной кровати, балуется голосовым управлением и прислушивается к голосам и хохоту с первого этажа. И снова и снова проматывает в голове события сегодняшнего вечера. Да, накручивать себя Юля умела виртуозно. Разгон от полнейшей ерунды к панике и сборам чемодана – несколько минут. Хорошо, что решительности в ней было намного меньше. По крайней мере, точно недостаточно для того, чтобы прошмыгнуть мимо весёлой компании и уйти в питерскую ночь, лишь бы не встречаться утром с карими внимательными глазами и не придумывать для чуткой и любопытной Данелии вразумительный рассказ, какая кошка пробежала между Белкой и Медведем. Хотя на это тоже находится тысяча мыслей – о том, как после её ухода Мирослав Андреевич в красках рассказал, как потешался над глупой курицей, кудахтающей про его шикарное творение. И скорее всего не только Дане, но и всем присутствующим. Поэтому аж через закрытую дверь на втором этаже слышен их дружный смех. Да чего ж гадко на душе от всего этого.