Дальше уже ехали в молчании. Только Лера сосредоточенно что-то тыкала в телефоне и лишь один раз подняла голову, чтобы спросить Илью, не хочет ли юный Шерлок подрабатывать у Ивана – Беркутов подтвердил, что Мирослав Медведев купил билет на ближайший самолет до Санкт-Петербурга.
На стоянке у аэропорта Юля выскочила из машины, но перед ней возник Костя.
- С тобой идти?
- Знаешь, Кость, я тебе сейчас неожиданно очень благодарна. Но если всё будет хорошо, тебе там точно будет нечего делать. А если плохо…
- Я понял. – Костя задумчиво окинул взглядом аэропорт, о чём-то своём кивнул сидящим в машине Лерке и Илье и вдруг так тепло улыбнулся Юле, что на миг стал тем самым Костиком Суворовым, когда-то, в прошлой жизни, пригласившим на танец Юльку Белкину, смешливую курносую девчонку.
- Удачи, Белка. Мне кажется, всё будет хорошо. В конце концов, самолёты летают с разницей в несколько часов. В обе стороны. – Он неожиданно притянул ошарашенную бывшую к себе и, крепко обхватив руками, шепнул на ухо. – У нас очень взрослый сын. И, кажется, тебе пора становится счастливой.
А в это время на табло в аэропорту загорелась красным строка рейса до Санкт-Петербурга. Регистрация закончена.
МИРОСЛАВ.
…Как же больно на душе.
Табло перед глазами снова мигнуло и обновилось. Мирослав тоже моргнул в унисон с табло. Перемигивания не помогли – ответ и понимание всё не приходили. Вот чего оно подмигивает? Посадка давно идёт. А Мирослав не идёт. Вот не несли его ноги. Всё стоял и думал. Черт, ну не могла она, не могла. Не его Юлька.
Когда получил то сообщение, по сердцу так полоснуло, что мозг отказался воспринимать любую другую информацию. К мужу, она вернулась к мужу. А он, Мирослав, был временным развлечением, ошибкой. Он тогда отключил телефон и уехал. Сначала колесил по городу, доводя таксистов до нервного тика. Смотрел на улицы и дома. На людей, спешащих по своим делам. Почему они продолжают спокойно куда-то идти? О чём-то говорить. Над чем-то смеяться. Разве они не видят, что от его сердца остались какие-то ошмётки? Разве их не накрывает той болью, которая не умещается в груди и разливается, затапливая всё вокруг? Разве не придавливает к земле безнадёгой, отчаяньем, разочарованием?
А потом Мирослав обнаружил себя у касс в аэропорту, где довёл уже и девушку-кассира, и очередь… Почему он не заказал билеты онлайн? Да потому что перед глазами расплывались строчки и цифры. Как же больно, муторно и гадко на душе. Как она могла?
А она могла? Его Юлька, которая, даже закрываясь от всех за своей бронёй, оставалась вся нараспашку для него – в своих эмоциях, в своей искренности, в своей ранимости. Его Юлька, которая стояла перед ним на коленях, а ему казалось, на троне восседала. Его Белка, которая плакала и смеялась – вся! Не глазами, не ртом. А всей душой. И просила никогда ей не врать, потому что единственное, чего она не понимает и не принимает – это ложь. И вот теперь он, сначала подняв её на пьедестал, взял и швырнул её в болото собственного недоверия.
Чёрт, какой же он идиот. Она же не могла! А он ни секунды не усомнился. В чужих словах не усомнился, а ней – в его Белке – вот так сразу. Не дал слова сказать – просто… Просто сбежал.
Мир накрыл лицо ладонями и с силой потёр. Поднял глаза на табло – по нему пробежала рябь, и надписи сдвинулись на одну строку. Один из самолётов оторвался от земли и взлетел, унося своих пассажиров. Хочется надеяться, что среди них нет таких идиотов, как Медведев Мирослав Андреевич. Таких вообще должно быть мало. Иначе грустно всё с человечеством.
Так, сообщение он ей отправил, и она его прочитала. Стереть-то можно, а память? Значит, всё по новой. Завоёвывать, вымаливать, догонять, раскрывать. Но главное – поговорить. Даже если она решила вернуться к мужу, это её право. Но они выяснят это лицом к лицу. Мирослав развернулся к выходу из аэропорта. И тут взгляд выцепил что-то знакомое, что заставило остановиться, пройдя ещё пару шагов по инерции, и повернуть обратно. Светло-рыжая макушка. Женщина, сидящая к нему спиной на самом последнем в ряду кресле. А рядом парнишка поглаживал её по плечу и что-то тихо говорил. Вот он потянулся, поводя плечами, и окинул растерянным взглядом пространство аэропорта. Илья. Мирослав узнал его. И сомнений не осталось. Это не галлюцинация. Это не мозг выдаёт что-то чужое за настоящую Юльку. А то уж Мир решил, что теперь во всех женщинах будет видеть её – её походку, поворот головы, мимолётную улыбку, солнечные зайчики в волосах. Но вот она, сидит. Здесь. Он даже со спины видел, как она подавлена, опустошена. Наверняка взгляд смотрит в одну точку, откуда-то Мирослав это точно знает. Чувствует на расстоянии. Чувствует её боль и безнадёгу. Потому что только что сам пережил то же самое. Как будто кто-то выключил свет и сломал рубильник, чтобы нельзя было вернуть, но с этим они всё решат. Главное - она здесь. Не убежала, не спряталась в свою ракушку. Примчалась сюда, собираясь бороться. Войти в горящий аэропорт. Остановить на скаку самолёт. Такая сильная, его боевая белка. И в то же время - такая хрупкая и ранимая.
Мирослав сделал шаг к любимой женщине и напоролся на строгий, острый как лезвие, взгляд её защитника. Илья открыл рот, чтобы что-то сказать, и Мир еле успел приложить палец ко рту, а потом сложить ладони перед собой, прося пацана о передышке. Об одном шансе всё исправить. И умный пацан понял. Усмехнулся и прижался лбом к плечу мамы, приобнимая её и немного как будто укачивая.
- Он точно улетел! – Смог расслышать Мирослав сквозь шум и гул спешащей толпы.
- Мам, ну даже если и улетел… - Илья кинул быстрый взгляд на Мирослава и снова боднул маму в плечо. – Ну и фиг с ним. Ты сама говорила – раз поверил какой-то ерунде, то и пусть.
- Илюш. Его первая жена бросила. - С какой-то горькой обречённостью в голосе проговорила Юля. - С его другом изменила. Он после этого никому не верит.
- И что? Не верит, так и ладно. – Проворчал Илья. – Зачем нам такой проблемный? Ты за ним бегать что ли должна?
- Он же за мной! Снова и снова! - Как же больно слышать в голосе самой солнечной женщины этот надлом, эту пустоту. - Я столько пряталась от него, отбрыкивалась. А он… Всё равно ко мне…
- Ну и что? Другого встретишь, мам!
- Не хочу другого! – Всхлипнула Юлька, тихо так, тонко, не рыдая напоказ, но от этого ещё трогательнее, беззащитнее. Так плачут по-настоящему, не для зрителя, не ради манипуляции. Так выпускают боль, осторожно, каплями, чтобы не задеть окружающих, но и чтобы она не разорвала изнутри. – Я, кажется, Мира люблю.
Илья снова полоснул взглядом по Мирославу и, неловко потрепав мать по плечу, отстранился.
- Пойду я, это, воды найду. Сиди тут. – Илья встал и, бросив на Мира предупреждающий взгляд, в котором читалось что-то типа «вот только теперь не накосячь», отошёл в сторону.
Мир сделал последний шаг, разделявший его с Юлей, и встал за её спиной.
- Очень жаль…
Юлька вздрогнула от его голоса и медленно-медленно подняла заплаканное лицо. Ей было явно неудобно, вот так сидеть – закинув голову назад и как-то неловко развернувшись, но она замерла, как будто боялась двинуться ещё хоть на сантиметр и спугнуть то, что видела перед собой.
- Мир?... – Её голос сел от слёз и волнения, а в глазах плескалось столько эмоций, что Мирославу на миг стало снова больно, но совсем не так. Сейчас эта боль не сжимала его сердце, а наоборот, расправляла каждую клеточку, заставляла чувствовать жизнь и надежду. – Ты…? Жаль? Что жаль?
- Очень жаль, что только кажется. – Закончил Мир. – Но, с другой стороны, значит, буду убеждать, пока не будешь уверена точно. Потому что я тебя точно, абсолютно безоговорочно и бесповоротно люблю.
- И ты не улетел? – Юлька наконец отмерла и развернулась к Миру вся, вставая коленками на кресло и вцепляясь побелевшими пальчиками в металлическую спинку.
- Ююююль. – Мир протянул руку и смахнул пальцами последние срывающиеся из глаз его Белки слезинки. – Таракашки разбежались, включайся обратно. Я здесь. Никуда я не уеду. Без тебя - никуда. Если ты меня простишь, что я… В общем, если тебе ещё нужен идиот, который, как любит говорить твоя подруга, сначала валит лес, а потом думает, куда ему столько древесины… Я обещаю, больше никакого недоверия. Я дурак. И ты имеешь полное право однажды решить, что с тебя хватит. Но я уверен, что узнаю это от тебя, и лично. А никак не из чужой смс-ки. А я обещаю, что если однажды я… Нет, не усомнюсь, Юль. В тебе – ни на минуту. Но если мне что-то там покажется… Мы будем говорить. Нам много придётся говорить. Но мы всё решим, Юль. Всё! Юлька, да?