- Мирослав свет Андреевич, - ехидно и укоризненно покачала головой она. – Я же тебе доверяла!
Мирослав Андреевич вздохнул, а Она подняла на Юлю золотисто-зелёные глаза. Такие невинные, такие чистые. Совсем не вязались они с грязными сапогами и всей этой ситуацией.
- Ты же знал, что нас Илья ждёт, к Ивану пора ехать, твои родители уже в аэропорту, маму встречают. – С мамой Юля смогла помириться, хотя скандал был знатный. И до недавнего времени мать и дочь не общались совсем, от Ильи узнавая новости. Хотя и он со всей юношеской прямотой высказал тогда бабушке всё, что думает про её самодеятельность. На свадьбе Мира и Юли её не было. Только спустя несколько месяцев после свадьбы Юля нашла в себе силы и уверенность позвонить маме. По молчаливому согласию обеих события, приведшие к ссоре, они не обсуждали, как и не было. Просто снова начали общаться. Извинений Надежда Константиновна приносить не умела, да Юля и не ждала уже. Главное, свой пыл по построению собственной тирании в отдельно взятой дочкиной семье родительница поумерила. Да и после того, как любимый Костенька женился, да ещё на «больной крови», позиции любимого зятюшки он резко потерял. На эту должность Надежда Константиновна пытается назначить «Мирочку». Но «Мирочка» смене курса партии не обрадовался. Не-Крупская броневичка не покидает и от целей создать очередную идеальную ячейку общества, в которой зять и тёща нежно друг друга обожают, не отказывается. Благо, делает это без фанатизма – на словах и дистанционно. Переезжать в Питер отказалась напрочь, да и Мирослав не очень жаловал даже редкие её визиты. – Что я им скажу?
- Ююль, - протянул Медведь, делая очень виноватое лицо, и в другой день Юля бы даже посмеялась. – Это не то, что ты думаешь!
- Какая оригинальная фраза, Медведев!
- Ну что ты так реагируешь. Просто мы… просто гуляли. А там лужа. Ну, ты знаешь, мы не смогли пройти мимо. Это же лууужа! Я говорил «нет»!
Юля засмеялась. Уж что-то, а отказать Мирослав Медведев этой зеленоглазой ведьме точно не мог. Ведьма в это время деловито стянула грязную варежку и шмякнула ею об пол.
- Мытя!
- Мыться, Верунь, - со вздохом согласилась Юля. – Только, мне кажется, родить нового ребенка будет проще, чем отмыть этого.
- Согласен.
- Чего?
- Согласен, говорю, на нового.
- Нет уж, Медведев! Я после твоих сюрпризов вообще не знаю, как тебя без двух скафандров на орбиту выпускать!
- Смею напомнить, ты тоже в этом участвовала, так что летали оба!
- Ага, летали, летали. И залетали.
- Ну, хорошее же получилось.
- Хорошее. Самое лучшее. – Со вздохом согласилась Юля, припомнив, какими истериками и паникой обернулась для неё новость о своей беременности. Как ужасалась она перспективе снова застрять дома среди памперсов и пелёнок, а Мирослав в это же время ходил с такой счастливой улыбкой, что хотелось сунуть ему в рот лимон. Целиком. Как ругалась с Ильёй, который взломал её аккаунт на госуслугах и подал от её имени заявление на регистрацию брака с Мирославом. А сын отвечал, что ему и самому надоело, что у всех троих в семье разные фамилии, а новому человеку ломать картинку мира он не позволит. Мирослав заявление подтвердил и купил Илюхе крутой трюковый скейт. Против такого мужского заговора Юля уже не устояла и наконец-то согласилась выйти за Мирослава. А потом плакала у гинеколога в кабинете, выговаривая все свои страхи, сможет ли она выносить и родить ребёнка, будет ли он здоров, да в конце концов успеет ли вырастить его, ведь возраст уже… Врач качала головой, глядя на растерянного, обнимающего жену Мирослава и объясняя, что возраст вообще ни о чём не говорит, все анализы в норме и прогнозы на беременность самые благоприятные. А потом Юлька плакала на УЗИ, но уже от накрывающей с головой нежности, глядя то на монитор, то в глаза Мира с застывшими в них слезами. Как потом было стыдно за все придуманные страхи, ведь беременность прошла идеально, дочка как будто заранее боялась расстроить маму, и Мирослав носился с женой как с самой большой драгоценностью, как впрочем и всегда, окружая её заботой, помощью и самым лучшим персоналом, взявшим на себя все бытовые вопросы. Юля усмехнулась и вернулась из воспоминаний в реальность, в которой «самое лучшее» деловито пыталось расстегнуть скрывшуюся под грязью молнию на сапожках. Помогать было нельзя – в этом чудесном возрасте почти двух лет «самое лучшее» становилось «самым громким» буквально за секунду, если что-то не соответствовало её представлениям о прекрасном и самостоятельном. – Конечно, залететь в семнадцать лет страшнее, но как-то понятнее. А вот в сорок пять – хоть и не так страшно, но совсем непонятно. Мир, мы же взрослые, разумные, образованные… До сих пор смотрю и удивляюсь. Да я уже морально больше была готова стать бабушкой, чем молодой мамой.
- Согласен.
- Теперь на что?
- На то, что ты самая молодая мама. А ещё красивая, нежная, потрясающая, любимая… И если бы Веруська не решила родиться сама, я бы всё равно тебя уговорил. Миру нужны такие необыкновенные девчонки, как ты.
- Миру, который земля, или который Мирослав?
- Обоим.
*****************
Еще спустя пятнадцать лет.
Девушка плакала на скамейке, уткнувшись лицом в ладошки. Её тонкие плечики подрагивали, а из строгого гладкого пучка выбились несколько светло-рыжих прядей. Парень уже некоторое время наблюдал за ней, сидя на своём мотоцикле с глянцевыми чёрными боками. Интересный контраст - яркий, жизнерадостный солнечный день и горько рыдающая девушка. Его чёрный байк и чёрная куртка с её белоснежным сарафаном.
- Эй! – Он всё же решил подойти. – Эй, ангел. Ты чего плачешь?
Девушка подняла на него глаза. Зелёные, как сочная летняя трава, но сейчас прозрачные от слёз. Её веки опухли, нос покраснел, но в этот момент он понял, что хочет сделать что-то такое, неважно что, лишь бы девчонка улыбнулась. Ему улыбнулась. И больше никогда не плакала.
- Вот. – Смущённо показал ангел рукой куда-то вниз.
Парень проследил направление взглядом и фыркнул.
- Всего-то? Босоножки жалко? Это же просто ремешок лопнул. – Парень заулыбался, вспомнив семейную историю, как его прадед познакомился с прабабушкой вот так же – и слёзы были, и ремешок. И долгая-долгая жизнь рука об руку. Парень привычным жестом потёр грудь у сердца. Всё болит. Сначала прадед ушёл, за ним почти сразу угасла и его звёздочка – его Любушка. Потом дедушка. Хорошие они были, правнук до сих пор скучал. И бабушка совсем никого не узнаёт уже, сколько ей осталось, даже врачи разводят руками. Но зато остаются вот эти семейные истории, память внуков и правнуков.
- Это тебе «просто»! А мне нет! – Возмутилась девушка. Парень ухмыльнулся, отвлекаясь от воспоминаний и любуясь гневно засверкавшими глазами – зато плакать перестала. – У меня экзамен через… уже через двадцать минут. И что? Босиком бежать? И вообще… Может, и не надо идти. Это знак такой, что ничего у меня не получится.
- Ты что ли в знаки веришь, ангел? – Парень вспомнил, что видел эту девчонку. Его родители дружат с её. Тоже какая-то давняя история. Вот и дети виделись пару раз, когда они оба были ещё мелкими. Она года на два или три младше. Ему запомнилась мелкая вредная заноза, но очень забавная… Значит, ей лет семнадцать. Эх, вспомнить бы, как её зовут. Мама вроде Юлия…
- Я не ангел, я Вера. – Сама того не зная, помогла девчонка. И от непонятно откуда взявшегося смущения почему-то добавила.– Вера Медведева.
- Матвей. – Ответил парень и протянул второй шлем. – Матвей Ставицкий. Запрыгивай, подвезу. Решим мы твою проблему. Любую. Веришь?
- Верю.
Конец