Покататься ночью по морю было неплохо.
– Хорошо, я согласен.
Я перевел взгляд на Кендрика. Тот улыбнулся и кивнул мне, пока официант подавал копченую лососину. Я тоже склонил голову в ответ.
После мяса мы еще выпили по чашке кофе. Кендрик и де Марке тоже закончили ужин кофе. Мы собрались уходить, когда они допили кофе.
Пэм встала и подвела меня к их столику.
– Клод… это Джек Крейн. Он работает на строительстве взлетной полосы. Джек… это мистер Кендрик.
– Зовите меня просто Клод. – Его пухлая теплая рука схватила мою. – Очень рад. Добро пожаловать в наш город. Надеюсь, вам понравится здесь.
Он с трудом поднялся на ноги.
– Пойдемте отсюда на воздух. Луи, моя радость, позаботься о нашей милой Пэм. Мне хочется поговорить с Джеком. – Он подхватил меня и двинулся к выходу. Дважды по пути к дверям он снимал парик и кланялся знакомым женщинам, улыбавшимся ему в ответ.
Наконец Генри выпустил нас на улицу. Здесь мы остановились и Кендрик сказал:
– Луи, прокати Пэм немного на катере, она так любит это. Джек, не уделите ли вы мне несколько минут? Нам надо кое о чем поговорить.
Прежде чем я успел запротестовать, Луи подхватил Пэм под руку и повел ее к пристани.
– О чем нам надо говорить? – я чувствовал неприязнь к этому толстяку и мне была ненавистна сама мысль разговаривать с ним.
– О Верни. Он один из моих лучших друзей. – Кендрик вытер лицо шелковым платком. – Пойдемте в мой автомобиль, там кондиционированный воздух, а здесь такая угнетающая духота.
Мне пришлось последовать за ним, ведь без Пэм я не мог уехать отсюда. Около пристани стоял желтый с черным «кадиллак». Увидев нас, шофер-японец выскочил из машины и предупредительно распахнул нам дверцу.
– Покатайте нас немного, Юко, – приказал Кендрик, с трудом влезая в машину. Я зашел с другой стороны и сел рядом с ним. От шофера нас отделяла стеклянная перегородка. Внутри машины была приятная прохлада. Машина тронулась. Кендрик предложил мне сигару, но я отказался.
Мы немного проехали вдоль моря, а потом свернули в сторону и по боковой улице выехали за город.
Кендрик уже во всю пыхтел сигарой.
– Я понял, что вы близкий друг Верни?
– Правильно.
– Мне так обидно за него, – заметил Кендрик, затягиваясь. – Эта ужасная рана.
Я просто промолчал, ожидая дальнейшего.
– Он работает на таких ужасных людей. Этот Эссекс, что за чудовище! Да еще его жена! И опять я промолчал.
– Верни чувствует себя неуверенно.
– Так же как и мы все, – ответил я, следя за желтым диском луны, плывущим по небу.
– Вы чувствуете тоже? – он уставился на меня. – Тоже чувствуете неуверенность?
– А кто нет?
– Ну, верно, но у вас есть же гордость, желание стать богатым? Верни, во всяком случае, думает так, мы часто говорим с ним о деньгах. Один раз он мне заявил: «Клод, я должен обрести уверенность в жизни. Если бы мне удалось достать много денег, я бы пошел на что угодно ради этого».
– Так сказал Верни?
– Это точные его слова.
Теперь я уже в упор смотрел на него.
– Знаете, Кендрик, кончайте эту болтовню. Я понимаю, что вы хотите чего-то от меня и пытаетесь выяснить, как я буду реагировать. Но уж больно грубо вы действуете. Выкладывайте, что у вас на уме.
Он снял парик, зачем-то посмотрел внутрь его, наверно надеясь найти там золото, и водрузил его обратно на лысину.
– Верни предупреждал меня, – начал он, усмехаясь, – он говорил, чтобы я был осторожнее с вами. Он говорил, что однажды выручил вас. Вы пристукнули менялу-вьетнамца и удрали с тремя тысячами долларов. Верни обеспечил вам алиби, не так ли?
– Эти менялы-вьетнамцы ерунда. Мне были нужны деньги, и я достал их. А Верни болтает много лишнего.
– Ну да, Берни заявил, что меняла был убит при взрыве бомбы и все остальные уверены в этом.
Пока «кадиллак» двигался по городу, рассыпавшему свои огоньки справа от нас, мне вспомнился Сайгон.
Моя вьетнамская подружка хотела достать денег, чтобы удрать в Гонконг. Она сходила с ума от страха, так как сбежала с севера и боялась, что вьетконговцы следят за ней. Ничего не могло выбить у нее из головы эту ерунду. Ей надо денег, настаивала она, чтобы уехать в безопасное место. Хотя я понимал, что теряю ее, но решил помочь ей. Однажды вечером с револьвером в руке я зашел в пункт по обмену денег и заставил вьетнамца отдать мне доллары. Наверно, я был ужасно пьян. Я отдал ей деньги, и она исчезла. А потом военная полиция пришла за мной, так как меняла опознал меня. Я думал, что мне пришел конец, но меня выручил Олсон. Он показал, что я с ним работал на аэродроме в то время. Уверен, что полиция не очень поверила в это, но Берни тогда уважали, и мне удалось уйти от ответа.
Кажется, так давно это было. Мне еще здорово повезло – лавочку менялы разнесла одна из бомб, выпущенных вьетконговцами по Сайгону. А он ведь собирался обратиться к командованию, но не успел.
Я все рассказал Берни, и он улыбнулся мне в ответ.
Потом он сказал: «Хорошо, только не делай больше этого, меня может и не быть рядом в другой раз».
Так это случилось в первый раз, но мне всегда не хватало денег. Я связался с другой вьетнамкой из ночного клуба для американских солдат. Она только и думала о деньгах, большинство ихних девок интересуются только деньгами. И поэтому однажды вечером я вошел в другую лавочку менялы. В этот раз был налет вьетконговцев, рвались снаряды и бомбы, и я убил старого вьетнамца без всякого сожаления. Моя добыча составила тысячу долларов. Этого было достаточно для моей девушки и для меня. Я повторил эту операцию еще три раза. И каждый раз мне приходилось убивать этих менял. А потом наступило раскаяние, и они стали сниться мне по ночам. Их глаза, полные смертельного ужаса, начали преследовать меня. Они маячили передо мной даже когда я ремонтировал самолет Берни. И вот сейчас, сидя в «кадиллаке», я вновь увидел их перед собой.
Кендрик сказал:
– Вы понимаете, что я имею в виду? Берни рассказал мне об этом. Это его мнение, но мне хочется спросить вас кое о чем. Берни заявил, что вы можете пойти на что угодно ради большой суммы денег. Вы понимаете, на что угодно? Так ли я его понял?
– Это зависит от суммы, – заметил я. Он кивнул.
– Я так и думал. – Он выпустил струю дыма, которая быстро исчезла из салона автомобиля через систему кондиционирования. – Правильно, сколько? Четверть миллиона заинтересует вас?
Я невольно вздрогнул, но ответил спокойно:
– Это заинтересует кого угодно.
– Вот я и говорю об этом. Как вы относитесь к этому?
– Смотря, что вы предложите.
– Совершенно верно. Согласны вы сделать что угодно за четверть миллиона долларов?
– Мне необходимо поговорить с Берни.
– Вы правы. – Кендрик взял маленький микрофон. – Мы возвращаемся, Юко.
«Кадиллак» остановился, развернулся и поехал обратно в город.
– Чистая операция, – заметил я. – Сначала Берни предлагает мне работу бездельника. Затем Пэм соблазняет меня, а сейчас появляетесь вы на сцене и предлагаете мне четверть миллиона. Так не делают дела, вы слишком спешите. Предположим, я сейчас пойду в полицию и расскажу все им. Они наверняка заинтересуются этим.
Кендрик прикрыл глаза. В таком виде его лицо смахивало на рыло дельфина.
– Может быть, но по-моему они больше заинтересуются вами.
Он сдвинул парик, не открывая глаз.
– Не будем говорить о полиции, это всегда неприятно. Это ваше дело решать, с нами вы или против. Поговорите с Берни и потом вы всегда можете отказаться. Вы всегда можете улететь обратно в свой городишко и прозябать там, как прежде. Вы можете выбирать: остаться там или пойти вместе с нами и разбогатеть.
Я закурил.
– Мне надо поговорить с Берни.
Мы замолчали. Машина подъехала к ресторану, где Пэм и Марке уже ждали нас.
Когда я вылез из машины, Кендрик сказал:
– Я надеюсь, что мы все же будем работать вместе. Я надеюсь на вас.