— Отчего же у тебя нет печки?
— Нет, потому что нет. Куда бы я ее дел? Что бы с ней делал? Хорош бы я был, если бы тащился по дороге с печкой на спине. И где бы я взял для нее трубу?
— У нас бы купил.
— Трубы не продают.
— Нет, продают. У нас во дворе есть две на продажу. Отличные трубы. Из железа. Папа говорит, они там лежали, еще когда он маленький был. Можешь купить совсем задешево.
— Думаешь, я такой дурак, — сказал Сэм. — Не собираюсь я покупать ваши паршивые старые трубы, которые у вас там сто лет валяются. Что же, я должен носить с собой не только печку, но и трубу? Да и потом, чтобы испечь пирог, нужно много всяких вещей. Это-то я знаю, а у меня нет ничего. Во-первых, дом нужен, куда можно поставить печку с трубой.
— А у тебя что, и дома нет?
— Конечно, нет. Ведь мне только четырнадцать лет. Дом бывает только у женатого человека.
— Кто тебе сказал?
— Все говорят.
— Ну, не знаю, мне не говорили. Я вот незамужняя. А дом у меня есть.
У Сэма в горле что-то пискнуло.
— А у меня нет. У меня только и есть, что десять пенсов, а за десять пенсов дом не купишь.
— Зато можешь купить старого печенья. Ты бы знаешь сколько мог у меня купить печенья на десять пенсов? Миллион. Целый большой мешок. Можно было бы устроить распродажу. И я бы тебе отдала все, сколько осталось. Там есть печенье, которое еще даже не размякло. Есть такое, где еще даже жучки не завелись.
— Господи…
— Тогда купи яблок. Дешево отдам. Гниль с них можно срезать.
— Не нужны мне ваши гнилые яблоки. И ваше гнилое печенье. Не нужно мне вашего гнилья. Я сказал, мне нужен хороший пирог.
— А я сказала, у нас нет пирогов. И они были бы еще гнилее яблок, и гнилее печенья, если бы они лежали и тебя дожидались. Почему бы тебе не купить картофель? Лучший посевной картофель. Цена пустячная. Разведешь где-нибудь костер и спечешь на угольях. Объедение. Только надо выковырять глазки и повыкидывать гнилые картофелины. А может быть, морковь? Счистишь грязь, и можно есть сырую. Или кекс? Поступил к нам только месяц назад. А хочешь масла и булку? Или банку фасоли? Она идет по сниженной цене, потому что банки все время изрываются. Папа говорит, если мы от них не избавимся, они могут убить кого-нибудь. Никто не покупает фасоль с тех пор, как золотоискатели уехали.
Они опять постояли, разглядывая друг друга.
Никто больше не приходил.
Хорошо. Ему хорошо здесь. Хорошо говорить с ней. Хорошо смотреть на нее. Нет, правда. По-настоящему хорошо.
Сэм чувствовал тепло, которое излучалось ею. На глаз ей красиво упал локон, а голос у нее был совсем особенный, его будто слышишь изнутри. Совсем особенный. Есть, наверно, другие слова, чтобы его описать, но сейчас они не приходят в голову. Она, конечно, смеялась над ним, ну и пускай. Но ни разу не улыбнулась. Ни на секунду. Лицо каменное, как у искусной комедиантки. На других девчонок она ничуть не похожа. Хотя, наверно, всякие бывают девчонки. От этой мысли Сэм ошарашенно мигнул. Подумать только — всякие! Как и мальчишки.
— Как тебя звать? — спросил он.
— Мэри.
Она вдруг скромно опустила глаза.
Об этом он тоже задумался, а она терпеливо ждала. Мэри для нее подходящее имя. В самую точку.
— А тебя? — спросила она наконец.
— Сэм.
Они вдруг оба стали хмуриться неизвестно почему. Странно все это, ох, странно.
— Мне очень жаль, что не нашлось для тебя пирога, Сэм.
— Ничего.
— А почему у тебя нет дома, Сэм?
— Я ушел из дома.
— Поругался?
— Нет.
— А кто-нибудь знает, где ты? Твоя мама знает?
— Я написал ей письмо. Сегодня отправил. То есть Берни отправил.
— Кто это Берни?
— Друг мой, наверно.
— Ты, значит, не уверен, что он твой друг?
Сэм задумался опять и медленно покачал головой. Он думал обо всем.
— Понимаешь, мы с ним не говорили. Он мне ни одного слова не сказал. И Салли тоже. А почему, не знаю. Разве со мной трудно разговаривать?
— А где они теперь?
— Далеко. Очень далеко.
Он неопределенно махнул рукой, указывая куда-то назад, вдаль, словно сам был уже неуверен, происходило ли это все на самом деле. Мэри осталась довольна.
— А теперь ты куда, Сэм?
— Думаю, в Гипсленд.
— А что будешь там делать?
— Не знаю. Может, золото копать. Может, под пальмой сидеть. На лошади скакать. Наймусь на работу, если найдется. По-моему, Гипсленд — прекрасный край. Там еда, знаешь, прямо из земли растет. Я о себе не беспокоюсь нисколечко. Правда, правда.
Нет, она совсем не походила на Салли, и на маленькую Роз, и на взрослую Роз тоже, хотя в чем разница, он бы сказать не мог.