Сэм включил предупредительную сирену.
Сигнал тревоги для своей команды, оглушительный рев, который они услышат сквозь грохот моторов, сквозь все шумы.
— Командир — всем постам, — произнес Сэм. Голос его звучал в шлемофоне так спокойно. Он так спокойно и методично напомнил им все, что они должны будут сделать.
И пошел вниз, навстречу океану, со все увеличивающейся скоростью, и звук нарастал лихорадочно, и открылись бомбовые люки, и бомбы выкатились под крылья, точно черные бочки. Стрелки дали короткие очереди для пристрелки, проворили прицелы, проверили турельную гидравлику, приготовились. Какая-то рыбачья шаланда. Раз плюнуть. Радист уже положил палец на ключ передатчика, готовясь сообщить им там, дома, доставить минуту буйной радости однорукому офицеру-оперативнику. Но что-то случилось.
Что-то было не так у Сэма внутри.
Господи, да что же это он тут делает? Ведь он еще не совершил свой перелет через полюса, а ему уже двадцать четыре года. Что ж, дело такое, уходя, ты рвешь связи; и потом далеко не все выполняется из того, что хотел; но если бы и выполнил, какое Салли до этого дело? Разве она узнает? Или Роз? Или Гвендолин в лодке? Или Джейн в поезде? Или Эгнес у моря? Или Ханна у водопада?
А что же завтра? С завтрашним днем что-то случилось. Что-то случилось с ним вот сейчас, потому что там, впереди, Сэму его не видно. Бывают минуты, когда знаешь. Минуты, когда настоящее перестает существовать и с ужасающей ясностью обнажаются давно минувшие годы.
— Наблюдатель — командиру. — Это говорит Джонни, он восседает на верху «Сандерленда» в астролюке, в этом прозрачном пластмассовом куполе, возвышаясь над боем, точно бог на своем троне. — Представляешь, они открыли огонь. У них там пушка. Тяжелое орудие, Сэм. На корме установлена. Видать, у них нервы не выдержали, дураки разэдакие. Или же они знают, что мы знаем. Дело серьезное, Сэм.
«Действительно дураки, — подумал Сэм. — Дурее некуда. Иметь на корме замаскированное орудие, и выдать секрет прежде времени. Выждали бы еще немного, они бы меня навылет пробили. Или у них тоже нервы на взводе, как у меня? Я ведь мог бы не открывать огонь. Вполне мог бы. И бомбы мог бы не сбросить. Ведь я так и не решил по-настоящему. Мог бы спикировать, пройти у них за бортом и отпустить их подобру-поздорову, и не было бы произведено ни выстрела, никто бы ничего не узнал. Если бы они не размаскировали орудия, мы бы их не обнаружили. Или, как Джонни говорит, они знают, что мы знаем? Разве они видят мои глаза?»